Любовь по науке, или На практику в другой мир

Миленина Лидия

– Нет, радугу создали капельки в воздухе и солнышко. А я вернул солнышко, – он опять улыбнулся.

Это выглядело как еще один луч света. Какое-то невероятное волшебство. Оно затягивало, расслабляло. И совершенно не хотелось возвращаться к сложному разговору. Вот точно специально отвлекает меня! Меняет мой настрой.

– Так, магистр декан! – рассмеялась я. – Благодарю за радугу! Но у тебя не получится перевести разговор на другую тему. Зачем тебе мое участие в эксперименте?

– О, адептка Мария! Я мог бы дать тебе много ответов на этот вопрос. Например, наплести, что если один из парней действительно подойдет тебе, то будет доказано,

что истинная пара может быть из другого мира. И мы сможем открыть поиск личного счастья в других мирах – для тех, кто не смог найти его в нашем. И, разумеется, брать за услугу бешеные деньги! То есть, – он лукаво сверкнул глазами и заговорщицки наклонился в мою сторону, – наплести, что я стремлюсь к обогащению. Зарплаты деканской, видишь ли, не хватает. Даже с учетом хозрасчетных отделений Академии… Подходит?

– Уверена, у тебя есть и другие источники дохода, магистр декан, – ехидно улыбнулась я. – И на зарплату ты не жалуешься. Наверняка.

– Вот именно. И умная девушка вроде тебя должна понимать, что мои мотивы вряд ли так просты. Поэтому я не хочу давать тебе притянутых за уши объяснений. К тому же моя страсть к обогащению – вряд ли хорошее оправдание некоторого риска, которому подвергаешься ты. Так что, Мария, скажу сразу, – декан неожиданно стал серьезным, даже нахмурился, – сейчас я не могу поведать тебе о своих мотивах. Но обещаю, если все пойдет хорошо, то однажды ты узнаешь, зачем все это Великому и Ужасному, – легкая усмешка. – От себя обещаю: с тобой ничего не случится. В ближайшее время я, похоже, только и буду заниматься тем, что обеспечивать твою безопасность. В общем, я не буду вешать тебе лапшу на уши. Просто очень прошу тебя. Останься. Лично прошу. Не ради блага науки. Ради… меня, – закончил он.

Спокойно и немного печально.

Вот ведь! Все же ты великий психолог, Гарон, подумала я, отвернувшись. «Ради меня»! Его слова одновременно растекались золотистым светом внутри и вызывали некоторое возмущение. Странное несочетаемое сочетание чувств…

Я ведь понимала, что у него все рассчитано с психологической точки зрения. Конечно, это экспромт над бездной. Но экспромт, в котором мгновенно продуманы каждый жест и каждое слово.

Охмурил, видите ли, радугой. Заодно продемонстрировал свои возможности. Ведь если он одним пальцем раздвигает тучи, то наверняка и всякая боевая магия ему подвластна. Показал, мол, я хороший охранник.

Наговорил много интересного и логичного. Вот только не сказал правды! На вопрос так и не ответил. Однако это не только возмущало, но и вызывало понимание. Я ведь понимаю, как это, когда просто не можешь чего-то сказать.

И попросил так, что отказаться… даже не знаю, кто смог бы это сделать!

Явно не Маша Мошкина, усмехнулась я про себя. Как мне отказаться, если он просит остаться «ради него»? Не в том смысле, конечно, в котором хотелось бы. Но все же. Ради него. Ради Гарона. Ради вот этого сильного, жесткого, грустного, интересного, загадочного, хитрого и умного… просто волшебного мужчины!

К тому же минуты с Гароном – над обрывом, с видом на горы, над которыми так и не желала таять великолепная радуга – сделали нас как-то ближе. Я немного прикоснулась к его загадочной душе. Призрачно, нечетко, но все же. В тот момент, когда он показал мне радугу. И в тот миг, когда попросил меня.

Вернее, это он позволил мне прикоснуться – чтобы уговорить меня, разумеется (еще один хитрый психологический ход).

Но я поведусь на это. Потому что не могу иначе. Ведь кроме своей силы он сейчас показал мне и свою слабость. Что у него есть какие-то тайные желания, нечто очень важное для него. То, что он хочет обрести или не желает потерять.

– Ведь наверняка ты сталкивалась с подобным. Лгать не хочется, потому что слишком уважаешь оппонента. Но и сказать правду прямо сейчас не можешь. Ибо это испортит все, – добил меня Гарон.

– Ладно, магистр декан! – развернулась я к нему. – Остаюсь. Но если со мной что-то случится… Если тебя не окажется рядом в нужный момент… Имей в виду: у тебя на руках останутся две птицы! Причем одна из них говорящая, вредная, боевая и из другого мира!

– К-р-ра-сота! – раздалось над головой.

И вышеуказанная птица приземлилась мне на плечо.

– Спасибо, – очень искренне ответил Гарон, глядя на меня сверху вниз. – Правда, уверен, если я не смогу защитить тебя, то умру первым. С птичками будет возиться уже кто-нибудь другой.

Произнес он это совершенно серьезно, и на какую-то долю секунды холодные мурашки опять зашевелились у меня на спине.

Практика в Серебристой роще проходила великолепно!

Учебная база располагалась в уютной долине между двумя горными хребтами. Территорию никак не огораживали, но понять, где проходят границы, не составляло труда. Ведь это было единственное обихоженное человеком место в долине.

Вокруг простирались леса, а в них прятались болотца. Ручьи и реки стекали с гор, собирались в один мощный поток и превращались в речку Гануриашку, что бойко журчала прямо вдоль бревенчатых корпусов, в которых жили адепты и преподаватели.

Название «Серебристая роща», конечно, тоже дали неспроста. Прямо на базе и вокруг рос удивительный лес из деревьев майри. Прямые серебристые стволы, похожие на стволы сосен, устремлялись в небо, а где-то с середины начинались ветви, усеянные пушистыми длинными иголками (тоже похожими на сосновые, только южных пород сосны). И эти иголки сверкали, как настоящее серебро. Стоило выглянуть солнышку – и они блестели, как елочные игрушки, а в сердце радовалось, словно пришел какой-то большой праздник.

– Да будет тебе известно, любезная адептка, что у майри есть небольшое магическое свойство, – сообщил Баурель, когда я только вышла из «микроавтобуса» и изумленно разглядывала это почти новогоднее великолепие. – Они создают атмосферу радости. Особенно когда нагреются на солнце или когда дует ветер.

– Может, какие-то эфирные масла выделяются и воздействуют на организм, любезный магистр Баурель? – предположила я.

– Нет, воздействие иной природы, – отринул мои научные предположения эльф. – Чистая энергетика, идущая из вещей души нашей рощи.

На следующий день после приезда мы завтракали в специально отведенном под столовую домике. Имелся здесь и свой повар, тоже, кстати, гном. Звали его Мориц, и он следил, чтобы мы все доедали, не хуже великолепной мадам Гарунды.

Милессу Гарон поселил в преподавательском корпусе. Парни разочарованно вздыхали и говорили, что декан вредничает.

«Ему-то ничего не нужно, а я, – рисовался нахальный Оли, – обязательно подкатил бы к ней!»

Питаться она вроде тоже должна была отдельно – с Гароном, Баурелем и начальником базы эльфом Драмориасом. Подозреваю, повар Мориц приносил им подносы с едой прямо в комнаты.