Любовь по науке, или На практику в другой мир
Шрифт:
Но мне понравилось. Пока вообще не было выступления, которое не тронуло бы меня. А вот судьи проявили строгость. Заметили все технические недочеты, и средний балл у Дэрета получился четыре.
Недовольный оборотень бросил взгляд на меня – мол, ты-то можешь потом подтянуть мои баллы. А проходя мимо Дренера, ухмыльнулся:
– Еще посмотрим, кто здесь самый пропащий музыкант!
В общем, очередная подначка.
Но Дэрет ошибся. Дренер как принц драконов имел всестороннее аристократическое образование, в том
Молодой дракон подошел к инструментам, открыто подмигнул мне, на мгновение обернулся к Гарверу и Гарону со змеиной улыбкой. И сказал:
– Эта музыка для тебя, истинная Маша. Мне все равно, как остальные судьи ее оценят. И поймут ли, – он кинул на жюри полный превосходства взгляд.
«Не выйдет, Дренер, – подумала я. – Я уже знаю, что ты не высокомерный мажор, а вполне себе нормальный драконистый парень!»
А дальше происходило интересное. И я действительно оценила.
Дренер небрежно сыграл вступление на флейте, именно небрежно, просто чтобы показать, что владеет этим инструментом. А потом взял барабанные палочки, устроился за ударной установкой и начал творить волшебство.
Он играл на ударной установке так, что у всех захватило дух. Мне даже пришло в голову, что у молодых драконов, учащихся в Академии, есть своя группа. А Дренер в ней ударник.
Не знаю, как можно, используя лишь три комплекта палочек и ударную установку, передать столько всего! Музыка напоминала роковую композицию, такой интересный неагрессивный рок. В ней звучали и молодой задор, и радость полета (как у Гарвера), и желание защищать. Нежные нотки тоже иногда появлялись и как-то особенно западали в душу.
Когда Дренер закончил играть, какое-то время царило молчание. Видимо, судьи поразились степени оригинальности его выступления.
А когда они обрели дар речи и дар оценивания, Дренер, к моему удивлению, получил одни пятерки. Видимо, даже Баурель решил отдать должное нестандартному подходу и виртуозности исполнения.
А мне уже хотелось прикрыть лицо рукой и сказать: «Ой, все!» Хотела проучить их всех этим конкурсом. Вместо этого – они проучили меня. Все выступили здорово и удивительно цепляюще.
Последним, напомню, предстояло выступать Гарону.
Когда Дарбюр объявил его выход, он попросил пару минут на подготовку и принялся каким-то особенным образом переставлять инструменты. Не понимая, что происходит, сжав зубы, я внимательно наблюдала.
Потом он взял гитару и лениво (но очень хорошо) пробежался пальцами по струнам.
«Ага, второй взрослый дракон решил пойти по стопам первого», – с долей злорадства подумала я.
Хотя в глубине души мне уже совершенно не хотелось, чтобы он опозорился. Ведь втайне мое сердце по-прежнему выбирало Гарона.
Но нет. Он не пошел по стопам Гарвера. Отложил гитару и так же небрежно пару раз ударил по установке. Просвистел пару нот на флейте. В общем, музыкальное образование Гарона явно не уступало навыкам Дренера.
А потом взялся за смычок.
«Неужели сыграет на виолончели, как Мэйгар?» – удивилась я.
Но не тут-то было!
Он взмахнул смычком, как дирижерской палочкой, и… Сперва зазвучала флейта. Сама собой поднялась в воздух, из нее полилась мелодия, нежная и немного грустная. Еще взмах – и вступила виолончель, в мелодии возникли романтические, задумчивые ноты. Но в них – боль одиночества. Она читалась явно, словно написанная словами на бумаге.
Взмах – и духовые инструменты вступают в игру.
Мелодия становится ярче, сильнее. Теперь это уже полет – гордый, свободный, хоть и одинокий. И вдруг опять нежность – очень легкая, очень ласковая – совместное пение скрипки и флейты.
Инструменты играли сами, повинуясь легким взмахам «дирижерской палочки», словно возле них сидели невидимые музыканты.
Я замерла. На глаза просились слезы.
Гарон был прекрасен. Лицо – невозмутимое, сам – полон достоинства. Дирижер невидимого оркестра. А музыка… В ней звучало все то, что я хотела услышать от него словами.
Наша первая встреча у него в кабинете. Легкое удивление, потом – интерес, потом – интерес посильнее… Наши следующие встречи и постепенно рождающаяся нежность, ласка. Наверно, даже любовь. Это чувство пробивалось флейтой, скрипкой и виолончелью из-под ярких волн драконьего огненного духа, что выражали другие инструменты.
А в конце мелодия зазвучала совсем сильно. Казалось – дракон летит, и с каждым взмахом крыльев чувство полета, что звучало в нем, усиливается. Становится решительным, сминающим все на своем пути.
Меня просто затянуло в эти ноты. Разум говорил: «Не верь. Зачем верить музыке, если есть логика, твердящая тебе, что ты ему безразлична?!» Но сердце сладко взлетало и орало: «Но ты же для этого и устроила конкурс! Чтобы через музыку они могли выразить свои чувства!»
«Нет, – отвечал разум. – Если быть честной с самой собой – конкурс я устроила, чтобы поставить их всех на место. Чтобы всем, кроме милого Мэйгара, было сложно. А про выражение чувств – это просто хорошее красивое обоснование…»
Которое сработало!
С последними аккордами Гарон опустил «палочку» и пристально поглядел на меня. В его глазах читалась боль пополам со все той же лаской. Бесконечной, безбрежной. А на губах – легкая усмешка, немного горькая.
В общем, квинтэссенция Гарона.
Жюри молчало.
Я так и сидела со слезами на глазах. Мелодия умолкла, но продолжала звучать где-то у меня внутри.
«Может ведь, когда захочет! – кричало сердце. – Вот они, его чувства, он все же признался!»