Любовь по расчету
Шрифт:
Гайон вылез из лохани, закутался в простыню.
— Есть за что, — заметил он сухо, думая о прежнем лорде Равенстоу, который походил на жирного борова, благостно дремлющего на навозной куче.
— Насколько я помню, Юдифь родилась довольно поздно, после многих лет брака. Алисию тогда изрядно донимали за бездетность, — сказал Майлз. — Думаю, не она была в этом виновата. Несмотря на похотливость Мориса, не слышал о его незаконных детях.
Гайон надел мягкую ночную рубашку и позвал двух слуг, которые слили воду из лохани в отверстие в углу комнаты.
— По крайней мере, Равенстоу — солидное поместье, оно даст тебе положение, придаст вес, - Майлз представил внушительную новую крепость, возвышающуюся над рекой Ди. — Хоть на совести де Беллема много грехов, архитектор он не плохой, это надо признать.
— И у меня есть подозрение, что он не мытьем, так катаньем попытается оттяпать его и присоединить к своим землям. Равенстоу стоит на страже равнины Честер и всех дорог к востоку, — парировал Гайон. — Отлично подходит для грабежей и захватов чужих земель, или я ошибаюсь?
Майлз узнал в сыне свою черту — за видимой бравадой скрывалась неуверенность.
— Но на худой конец остаются Святые Земли, где нет ни Руфуса, ни де Беллема и где всегда можно добыть славу, громя неверных.
— Гайон, прекрати!
— Предпочитаешь, чтобы я ушел в монастырь и лил слезы перед алтарем?
— Возможно, — Майлза не особенно задели искры гнева, вспыхнувшие в глазах сына. Гайон был вспыльчив, но умел владеть собой. — По крайней мере, это лучше, чем... — он осекся, так как в комнату вошла Эмма в сопровождении служанки, та несла на подносе вино и еду.
Гайон сел на стул и откинулся на твердую спинку.
— Розин в зале, — объявила Эмма, отпустив служанку и разливая вино. — Придется ввести ее в курс дела.
Гайон устало потягивал вино.
— Зачем? Последний раз я видел ее в Михайлов день[2]*, она отказалась остаться у нас, дав понять, что не придает нашим отношениям особого значения. Ей не на что жаловаться.
— Возможно, Гай, тогда у нее не было причин для недовольства, но теперь, наверняка, есть, - Эмма нахмурилась.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что она переоценила свое умение пользоваться травами, о чем говорят ее округлившиеся формы. Насколько могу судить, к лету нужно ждать наследника.
Майлз широко раскрыл глаза от удивления.
— Хорошо, завтра поговорю с ней, но не думаю, что мой брак что-либо изменит. С удовольствием признаю ребенка и позабочусь о нем, но ты ведь знаешь, Розин — сама себе закон, дикий закон.
— Я не говорю о диком законе, есть еще закон Уэльса, — возразила Эмма. — Первенец мужчины, даже рожденный вне брака, имеет равные права с последующими законными детьми.
Некоторое время Гайон молчал, сосредоточенно жуя и обдумывая положение.
— Эми, я родился в Нормандии, там законы Уэльса не имеют силы, хотя и жаль. Думаю, смогу выделить случайному ребенку кое-что из моих владений, но он не сможет претендовать на то, что составляет гордость и честь моего имени. Кроме того, ребенок еще не родился, это может быть и девочка. Последний ребенок этой посудомойки в Виндзоре был девочкой. Эмма поджала губы.
— Когда это случилось? — спросила она ледяным тоном.
— Прошлой весной, перед уэльским походом. Ребенок умер, не прожив и недели.
— Ты не скупишься на милости, — проворчала Эмма. — Вы с принцем Генрихом, наверное, ведете письменный счет своим похождениям, соревнуясь, кто кого переплюнет.
— Эмма, не будь занудой, — рявкнул Гайон.
– Тебе ведь известно, что делается при дворе. Уж лучше попасть в ад за прелюбодеяние, чем за мужеложество или заговор против короля.
Эмма покраснела до ушей. Ее муж, помощник королевского камергера, отлично знал, что происходит среди ближайшего окружения монарха: скандалы, мелочные склоки из-за власти... Что касается Гайона, то его вызывающая красота, презрение к молве, необузданность характера, свойственная валлийцам, притягивали к нему, словно магнит, хотел он этого или не хотел.
Майлз поднялся и тактично напомнил:
– Уже поздно, спорить будем завтра. Так можно и до утра просидеть.
Он многозначительно посмотрел на дочь. Гайон обрадовался, он и без того был полон впечатлений и тем для размышлений, и вовсе не хотел выслушивать благочестивые наставления сестры.
— Мужская солидарность, — заметила Эмма с язвительной усмешкой. — Убедили.
Подойдя к брату, она поцеловала его в щеку.
— Это не значит, что ты сдаешься, — засмеялся Гайон, игриво дернув сестру за золотистую косу.
— Разве? — Эмма вопросительно подняла брови. — Так вот, я рада передать это поле сражений под командование твоей жены, может быть, ей удастся укротить тебя?
— Значит, признаешь свое поражение? — Гай он самодовольно ухмыльнулся. — Не потому ли ты всегда оставляешь за собой последнее слово?
ГЛABA 2
В тускло освещенном зале Розин поворочалась на неудобной подстилке, потом села, с раздражением поняв, что нужно опорожнить мочевой пузырь. Рядом храпел отец. Он успешно торговал шерстью, имел солидный доход, уже отрастил животик, соответствующий его положению, и был вполне доволен собой. Дела пошли лучше с тех пор, как он вошел в дело с Майлзом, хозяином Милнема и Ошдайка. Шерсть и шерстяные ткани приносили хорошую прибыль. Лорд Майлз выращивал овец. Еще его отец торговал настригом во Фландрии, немного спекулировал другим товаром — специями, кожей, шелком, тирианским стеклом — и семья разбогатела.
Подле деда спали дети от первого брака Розин — теперь она овдовела. Рису десять, он был очень похож на отца — темноволосый крепыш. Семилетняя Элунед напоминала мать — стройная и легкая, с иссиня-черными волосами, глазами цвета осенней листвы и ярким румянцем на молочно-белом лице. Скоро появится еще один ребенок. Если мальчик, она надеется, что пойдет в отца— унаследует красоту Гайона и, с благословения Бога, не такой тяжелый характер.
«Глупо», — подумала Розин, тихо пробираясь мимо спящих. Глупо было так легко попасться, ведь она знает все травы и рецепты, по крайней мере, ей так казалось, потому что раньше те работали безотказно. Теперь уже слишком поздно, слишком опасно, да и сезон трав прошел.