Шрифт:
Антон включил телевизор и стал перебирать каналы, нашел про футбол и открыл банку с пивом. Дзынькнул телефон – на банковскую карту пришли отпускные. Антон поднес банку с пивом ко рту, но выпить не успел, телефон снова ожил и зазвучал привычной мелодией. Он ответил:
– Слушаю, мама.
– Здравствуй, Антоша, – сказала мать и спросила: – Ты уже в отпуске?
– Сегодня – первый день.
– У меня к тебе просьба…
Антон вздохнул и отставил в сторону открытую банку.
– Ну?
– Отвези меня в гипермаркет.
– Сейчас? – Он
– Мне ненадолго.
Заискивающие, покорные нотки в голосе матери заставили Антона устыдиться своего раздражения, но он все же спросил:
– У твоего Мясоедова машины, что ли, закончились?
– Машину давали, но я забыла купить креветки. Моя вина – мне исправлять.
– А без креветок Мясоедов подохнет?
– Тише… Телефон служебный. Прослушивается.
– Наплевать! – громко сказал Антон. – Я против того, чтобы моя мать на этого куркуля батрачила! И если он подохнет без королевских креветок – туда ему и дорога. Он только осчастливит и своих домочадцев, и лично меня. По крайней мере, ты вернешься домой.
– Антоша, прошу тебя…
– Жди, я скоро приеду.
Вырвавшись за пределы Москвы, Антон преодолел восемь километров пути и въехал на территорию Жуковки. Притормозив возле ворот, посигналил. Тяжелое полотно колыхнулось и двинулось в сторону. Со двора выехал такой же, как у него, черный «Лендровер», в салоне которого сидел мужчина лет сорока с усами и подстриженной бородой. Они встретились взглядами. Антон сдал назад и, немного подождав, въехал на территорию усадьбы Мясоедова, где его мать Валентина Сергеевна Герасимова работала старшей домоправительницей.
Она встретила сына на крыльце, со стороны хозяйственных помещений.
– Ну наконец-то! – Валентина Сергеевна обняла его и, находясь на пару ступенек выше, поцеловала в макушку.
Антон поднял лицо и нетерпеливо спросил:
– Едем?
– Что же ты не спросишь, как у меня дела? Как я себя чувствую?
– Поехали. В машине спрошу.
Валентина Сергеевна взяла лицо сына в ладони и укоризненно посмотрела в глаза:
– Не рад меня видеть?
– Неужели не ясно? Я против твоей работы в принципе. Тем более здесь. Терпеть не могу бывать в этом доме.
– Идем, – мать потянула его за руку. – Сначала покормлю тебя, потом поедем в магазин. Считай, что ты у меня в гостях.
Через прихожую они проследовали в комнату Валентины Сергеевны, где на столе было приготовлено угощение. Антон позволил себе выпить стакан чаю, но к еде не притронулся.
– Поехали? – напомнил он матери.
Валентина Сергеевна достала из холодильника бутылку минеральной воды, скрутила крышку, налила в хрустальный стакан, поставила его на серебряный поднос и положила туда же бокс для таблеток. Надев пальто, взяла поднос в руки:
– Идем со мной. По дороге занесем таблетки в кабинет Мясоедова.
Миновав кухню и подсобные помещения, они попали на хозяйскую половину. Валентина Сергеевна остановилась у высокой филенчатой двери:
– Открой-ка…
Антон
– Валентина Сергеевна! Мои английские бриджи с пайетками… Где они? – Из глубины коридора к ним приблизилась тощая невыразительная особа лет двадцати.
– Здравствуйте, Виолетта, – сказала Валентина Сергеевна. – Вы сами приказали отправить бриджи в химчистку.
– Когда будут готовы?
– Сегодня.
– Найдите мне такие же, фиолетовые.
– Они у вас в гардеробной.
– Найдите! – Виолетта стрельнула глазками на Антона.
Валентина Сергеевна передала сыну поднос:
– Пожалуйста, поставь на письменный стол в кабинете. Потом жди в машине, я скоро приду. – И, обернувшись, к Виолетте, сдержанно проронила: – Идемте искать ваши бриджи.
Женщины удалились, и Антон вошел в кабинет, где наискосок, у окна, стоял фундаментальный стол с львиными лапами, а рядом с ним – обитое бархатом кресло. В противоположной части помещения на высокой громоздкой тумбе красовалась модель парусника. По стенам комнаты расположились застекленные книжные полки, между которыми голубел большой встроенный аквариум.
Антон поставил поднос, задев при этом настольную зажигалку с золотой фигуркой пантеры. Зажигалка покачнулась и опрокинулась на бок. Он взял ее в руки, рассмотрел и пару раз щелкнул. Потом, загасив, поставил на место.
В ту же минуту за его спиной прозвучал властный мужской голос:
– Что здесь происходит?
Он обернулся. В дверях стоял Мясоедов и в упор смотрел на Антона.
– Ваши таблетки.
– Кто вы такой?
– Я сын Валентины Сергеевны. – Антон шагнул к Мясоедову и протянул ему руку: – Антон Герасимов.
Мясоедов выдержал паузу, но все же ответил рукопожатием. Потом сдержанно произнес:
– Мне нужно работать.
Во дворе, садясь в машину, где его ожидала мать, Антон негромко выругался:
– Черт побери… Не могу смириться с тем, что ты в услужении. Говорю тебе, бросай эту работу!
– Сам подумай, чем еще мне было заняться? Всю жизнь я посвятила семье. Но ты теперь взрослый. Об отце есть кому позаботиться…
– О нем больше ни слова! – Антон тронулся с места, выехал за ворота и свернул к Рублевскому шоссе.
– Не злись, – попросила Валентина Сергеевна. – В конце концов, он – твой отец.
– Скажу в последний раз, и больше мы к этой теме не возвращаемся. Он мне не отец! Он предатель.
– Многие мужчины бросают семьи. В твои годы нельзя быть таким максималистом. Ты далеко не юноша.
– Я же просил…
– Тебе тридцать пять. Пора взяться за ум, – назидательно продолжала Валентина Сергеевна.
– Взяться за ум, значит – что? – скривившись, осведомился Антон. – Мать, ты хоть понимаешь, что я нуждаюсь в тебе? Скажи, сколько тебе платит этот упырь, и я заплачу больше. – Погорячившись, он успокоился и заговорил другим, ласковым голосом: – Когда вернешься домой?