Любовь под прикрытием (сборник)
Шрифт:
– Вы мне явно польстили. Разве у меня действительно такие большие глаза, занимающие почти половину лица?
– Художник имеет право на преувеличение. В вашем проникновенном взоре читается чуткое понимание смысла земного существования человека.
– Вы явно увлеклись в своих фантазиях. И приписываете мне качества, которых у меня нет.
– Художник видит то, что другим смертным неподвластно. Выражение ваших глаз способно заставить воспарить и оставить на земле свои порочные заботы. В них читаются грёзы о настоящей любви и готовность жертвовать собою ради блага близкого человека.
– Прекрасная
– В Евангелии сказано: самое неизведанное для человека – это глубина его сердца. Вы сами не знаете, что бушует внутри вас.
– И вы готовы расколдовать принцессу и обнажить её прекрасные душевные качества?
– По крайней мере, я готов этому способствовать.
– Что для этого надо?
– Позировать для давно задуманного мною полотна «Воплощённая Мечта».
– И что же вы намереваетесь изобразить на этой картине?
– На скале будет возвышаться фигура обнажённой девушки. А внизу, в долине, люди, не обращая на неё внимания, занимаются своими обычными греховными делами. И на лице воплощённой Мечты человечества о непорочности отражаются жалость, сочувствие и надежда на людское раскаяние и исправление. И я несказанно рад, что, наконец, нашёл в вас образец для её изображения. Я очень прошу проехать ко мне домой для позирования.
– Послушайте, вы знаете, кого приглашаете к себе?
– Конечно! Женщину, о которой я давно грезил и, наконец, встретил.
– Вы умеете говорить приятные вещи. Теперь вам только остаётся сказать, что мой образ каким-то чудом часто являлся вам во снах.
– Нет, совсем даже нет! В воображении ко мне приходила женщина совсем в другом облике. Но в вас я, наконец, нашёл способность вместить в себя всю боль этого бренного мира. И ещё: подвижная мимика вашего лица может отразить всю гамму благородных человеческих чувств. А в моей картине героиня должна выражать одновременно и сожаление о грехах человеческих, и надежду на избавление от них.
– Странно, но меня родители нарекли именно Надеждой. А кто вы?
– Я Петров Николай. Сюда приехал получить тётушкино наследство. Продам её квартиру и покину ваш город. Мне он решительно не нравится. Вы единственная радость в этой скучной дыре. И, пока нахожусь здесь, я хочу успеть нарисовать давно вынашиваемую в замыслах картину. Прошу, поедем в унаследованную мною квартиру. Ваше появление там способно озарить и придать светлый образ старой мебели и ободранным обоям.
Предложение молодого красивого мужчины явно взволновало Надежду. В её голове сумбурно скакали сомнения: «Я испытываю сильное желание поехать к этому мужчине, но боюсь подставить его под месть брата. Правда, художник скоро покинет наш город. Может быть, всё и обойдётся. В конце концов, я имею право на личную жизнь!»
И Надежда решительно поднялась:
– Я согласна. Только, чур, потом не жалеть!
Волохов почувствовал, как от этого предупреждения по спине пробежал холодок страха. Но он взялся за выполнение опасного задания и должен был его выполнить. К тому же ему предстояло соблазнение женщины, с которой он, входя в роль, всё больше желал физической близости. Выйдя из кафе, Надежда хотела направиться к своей иномарке, но Николай решительно повёл её к стоящей рядом неказистой «Ладе». И женщина, решив, что на чужой машине будет труднее проследить её маршрут, быстро села в салон.
Вскоре они были на месте. Войдя в квартиру, Надежда насмешливо заметила:
– Меня с самой юности не приводили в подобные места. Здесь, кроме нового матраца на диване, не на чем глаз остановить. И где ваш мольберт?
– Прежде чем набрасывать краски на холст, живописец обычно делает сотни карандашных набросков. Встаньте, пожалуйста, на ту табуретку у окна, чтобы ваша фигура была освещена полуденными лучами солнца. А я займусь эскизами.
Надежда с охотой подчинилась. Её явно забавляла своей новизной ситуация, в которой она оказалась. А художник, стараясь удержать внимание женщины, живо комментировал свои действия:
– Ну вот, первая попытка не удалась. Я нарисовал скалу слишком высокой, и фигура обнажённой девушки кажется незначительной. Придётся сделать новую попытку.
– Вы не находите, что ваш замысел очень напоминает картину Шагала «Над городом».
– Тогда уж припомните «Разгневанного Моисея», сердитый взгляд которого испепеляет отступников, поклоняющихся золотому тельцу. А Шагал лишь отразил объединённых страстью молодых людей, которые воспарили и, занятые друг другом, не замечают бытовой грязи своих сограждан. А я хочу через образ женщины выразить своё личное сочувствие к этому погрязшему в пороках миру и дать людям надежду на раскаяние и очищение. Вот теперь, кажется, получилось нечто похожее на первоначальный замысел.
Николай протянул женщине рисунок. Та с невольным восхищением заметила:
– Здорово получилось! Но у вашей Мечты нет лица, а лишь наполненные слезами два больших глаза.
– Я только в начале пути, и ещё придётся долго искать нужный мне образ.
– И ещё. Вы нарисовали крылья под таким углом, что непонятно: Мечта только приземлилась или, наоборот, узрев грязь и хаос, хочет немедленно покинуть нашу землю.
– Именно к этому я и стремился. Пусть зритель задумается и сам предположит, какое решение примет Мечта, познав наш бренный мир.
– Мне с вами очень интересно. Я рада нашей встрече. А скажите, у вас на столе лежит скрипка. Это атрибут для живописи, или вы на ней музицируете?
– И то и другое. Если хотите, то я сыграю для вас. Что вы предпочитаете?
– Вы кавалер и без слов обязаны угадать желания дамы.
– Согласен. Попробую удивить вас импровизацией на этом старом инструменте.
Николай взял в руки скрипку, взмахнул смычком, и неприглядную комнату наполнили дивные звуки. Он не знал вкусов гостьи и потому чередовал классику с популярными хитами и романсами. На каждую мелодию выделял не больше минуты, внимательно следя за реакцией слушательницы. Он быстро понял, что сокровенные струны её души благодатно реагируют на грустные напевные мелодии, и с давно забытым вдохновением ловко двигал смычком, раскачиваясь и жмуря глаза. Наконец, решив, что дама подготовлена, и пора переходить к главному этапу соблазнения, он завершил экспромт лихой «Цыганочкой» и, обратившись к Надежде, пояснил: