Любовь, похожая на смерть
Шрифт:
В шаге от Гурского стоял парень лет шестнадцати азиатской внешности. Он держал обеими руками рукоятку пистолета, направляя ствол в лицо беспомощного человека. Второй парень, долговязый и худой, занял позицию справа. Он сжимал в руках обрезок железной трубы. «Хонда» стояла на том же месте, только мотор выключили. В голове Гурского гудел пчелиный улей, а боль расходилась по спине.
– Сиди, гад, – сказал сопляк, державший пистолет. – Руки положи на колени и не двигайся.
– Если что, стреляй ему прямо в морду, – сказал Вова. – Такую мразь не жалко.
Возле машины стоял немолодой мужчина с чумазым лицом. Длинная
– Вот же, блин, морока. – Вова выплюнул окурок и вытер мокрый простуженный нос рукавом куртки. – Зараза, не разберешься.
Он не впервые имел дело с подобными штуками и пока не решил, что делать с кусочками пластика: выбросить или сохранить до лучших времен. После короткого раздумья засунул их обратно в бумажник и приступил к изучению двух фотографий, лежавших в заднем отделении. Фото Гурского вместе с матерью. И еще другое фото матери, старое, где старушка стоит возле цветущего яблоневого дерева. Человек разорвал карточки в мелкие куски и бросил на пол. Спрятав бумажник во внутреннем кармане, шагнул к Гурскому. Малолетние помощники расступились.
– Твоя машина? – спросил Вова.
– Документы в бардачке, – ответил Гурский. – Там все написано.
– Эти, что ли? – Вова достал из штанов сложенные вчетверо бумаги. – Ты, зараза, по-русски объясни, что в них сказано.
Гурский посмотрел на запястье левой руки, но часов на месте не оказалось. Бродяги, заметив этот взгляд, засмеялись. Пистолет, лежавший в кармане, оказался в грязных лапах молодого бродяги. Бумажник и ключи от машины у Вовы. Гурский постарался представить, сколько времени он находился в забытье. По всем прикидкам выходило около часа. Видимо, по затылку ему врезали эти малолетки, потом обшарили карманы своей жертвы. И сбегали за Вовой, потому что не могли сами решить, как поступить с машиной. Гурский подумал, что мотор в тачке выключен давно, значит, в багажнике нет вентиляции. Эта мысль обожгла словно кипяток. Из багажника не слышно стариковского кашля. А ведь Романенко все время кашлял, когда ехали сюда.
– Пожалуйста, откройте багажник, – придушенным голосом попросил Гурский. – Красная кнопка на брелке. Нажмите. Там человек. Он может задохнуться, если…
– Пошел в задницу, – ответил Вова. – Тут я приказываю.
– Но я прошу…
– Заткни пасть. И говори, только когда спрашивают. Чья машина?
Гурский почувствовал легкое головокружение.
– В документах написано, что тачка зарегистрирована на московскую фирму «Комтер», – сказал он. – Фирма занимается оптовой торговлей компьютерами. А я сотрудник другой фирмы. В моих документах указано, где и кем я работаю.
– Класть я хотел на тебя и твои документы, – Вова плюнул на асфальт. – Я о машине спрашиваю. Сколько она в Москве стит? Ну, цена у нее какая?
Гурский ответил, парни многозначительно переглянулись.
– Но без документов она будет стоить десятую часть этих денег, – добавил он. – Даже меньше того.
Видимо, и эта, урезанная вдесятеро цифра поразила воображение присутствующих оборванцев. В тусклых безжизненных глазах Вовы загорелся живой огонек.
– Не врешь? – он сглотнул набежавшую слюну. – Ты поможешь нам ее толкнуть. Потому что… Потому что ты знаешь, как это делается. Я через час приведу одного солидного человека, покупателя. А ты ему все расскажешь об этой машине. И с документами разобраться поможешь. У нас тут с бумагами проще, чем в Москве. Была бы машина, а документы можно другие купить. Ты пока сиди. И не чирикай. Если захочешь навострить лыжи, башку отстрелим.
Гурский подумал, что ворованная машина – это не пакетик с героином. Ее не так легко продать. А бросать новую импортную тачку, которая стоит целое состояние, в этом проклятом подвале, по мнению этих бродяг, – верх идиотизма. В подвале должен остаться только его труп, обезображенный или сожженный.
– Послушайте, я прошу вас, – сказал Гурский. – Это ведь не очень большая услуга – откройте багажник машины. Я ведь согласился помочь вам в ее продаже.
– Еще бы ты не согласился, гад. Тебе сказано: не открою. Или ты совсем тупой? У машины будет новый хозяин. Пусть он и лазает по багажникам.
– Внутри ценные вещи, – сказал Гурский. – Вы сможете забрать их себе. И продать.
Вова заколебался, он вертел в руке брелок, но не решался открыть багажник, опасаясь, что там персонально для него припасена какая-то гадость. Он не мог предположить, какая именно, но настойчивость, с которой московский сукин сын просил об одолжении, настораживала. Любопытство тянуло Вову к машине. Он подошел к багажнику и стал рассматривать брелок. Гурский чувствовал, что головокружение проходит. Он подтянул к себе обе ноги, согнув их в коленях. На правой голени была закреплена кобура с короткоствольным малокалиберным револьвером, в барабане которого умещалось четыре патрона. Как только Гурский очнулся, он почувствовал, что кобура на месте. Но цел ли револьвер…
Он коснулся пальцами кобуры и понял, что оружие на месте. Оставалось приподнять штанину, расстегнуть липучку на матерчатой перепонке, и револьвер сам прыгнет в руку. Но рядом стояли два вооруженных парня. Один из них выстрелит первым. Даже если Гурский проделает все движения молниеносно, он не успеет поднять ствол и произвести выстрел. Потому что к тому времени будет убит.
– В багажнике много всякого добра, – сказал он. – Там бинокль. И еще новый карабин. Ценная вещь. А патроны к нему под задним сиденьем.
Вова, облизав сухие заветренные губы, наконец решился: нажал на кнопку. Потянул вверх крышку багажника, на его физиономии появилась брезгливая гримаса. Двое парней отступили от Гурского, им тоже хотелось сунуть свои носы в багажник. Посмотреть на карабин и бинокль. Ближний малый опустил ствол пистолета, сделал пару шагов назад. Его друг повернулся к машине вполоборота.
Гурский, сунув ладонь под брючину, расстегнул перепонку кобуры. Рукоятка четырехзарядного хромированного револьвера легла на ладонь, указательный палец нашел спусковую скобу. Мелькнула мысль, что револьвер не пистолет, для стрельбы из него не нужно никаких дополнительных движений. Только прицелься и нажми на спусковой крючок. Гурский не сделал ни одного лишнего движения, он не поменял позы, не отодвинулся в сторону. Он сразу выбрал цель: парень с пистолетом представлял наибольшую опасность.