Любовь после никогда
Шрифт:
— Эта милая маленькая штучка доставила нам немало хлопот, — напевает мой босс.
Я чертовски ненавижу то, как он на нее смотрит.
— Я не вещь, — огрызается она. — И пошел ты на хуй.
— Этот идиот думал, что он убийца только потому, что выдал информацию изнутри, — добавляю я, как будто она никогда не говорила. — Ты хочешь, чтобы что-то было сделано, верно? Вот мы и здесь. Он мог бы заполучить ее, но он все испортил.
Лейла похолодела. Жестко. Наблюдая за нами. — Чертовы ублюдки. Все вы. Вы получите то, что получите, если это
Мне нужно, чтобы она молчала. Она поставит под угрозу все, что я делаю, если заболтается, а сейчас она слишком зла на меня, чтобы даже все обдумать.
— Осторожнее со словами, дорогая. Ты ничему не научилась за это время? Разговоры дешевы, и ты не в состоянии заплатить, — я смеюсь.
Смех только разжигает ее.
Лейла бросается на канаты и извергает ряд непристойностей, которыми я горжусь.
Я отрываю кусок рубашки Клинта и надеваю его ей на голову, как кляп. Она дергается, борясь со мной на каждом дюйме пути, ее взгляд не делает секрета, что ей нужна моя голова.
Я ничего не говорю, засовывая ткань ей в губы. Она царапает меня и чуть не откусывает мне часть указательного пальца.
Раздражительная.
Женщина-воин.
Я собираюсь вытащить нас из этого.
Я прочитал все в ее ненавидящем взгляде. Это абсолютная противоположность тому выражению лица, которое она сделала вчера вечером в постели, засыпая у меня на руках. Этот намек на открытость был настолько чуждым, что застал нас обоих врасплох.
Хорошо , думаю я, когда босс подходит ко мне с суровым лицом. С одной стороны, это действительно хорошо, потому что ей придется научиться быть более осторожной.
Вот только большая часть меня ненавидит быть причиной такого чертовски глупого урока. Она уже слишком многое пережила. У нас обоих есть. Когда такие люди, как мы, получают передышку?
Когда мы настанем «долго и счастливо»?
Никогда.
Вот только будь я проклят, потому что то короткое время, что я провел с Лейлой, заставило меня задуматься об этом. Надеюсь на это.
Я слишком проклят для такой сделки, и это всего лишь напоминание.
Лучшее, на что я могу надеяться, это найти способ вытащить ее из этой ситуации. Тогда она будет свободна от меня. Свободная от трясины.
Я подумаю обо всем этом, как только вытащу ее отсюда. Независимо от того, как быстро Бродерик попытается нанести удар, я буду быстрее.
Роговый смотрит на Лейлу так, будто пытается решить, с чего начать с ней. — Я давно не играл на поле, — говорит он мне. — Или понаблюдать за тобой на работе.
— Что бы вы, господа, предпочли? Чтобы попасть в свои собственные хиты или посмотреть, какой еще информацией она могла бы поделиться с нужным убеждением? — я стараюсь сохранять нейтральный тон, чтобы не было видно каких-либо интонаций.
Но помогает то, что Бродерик не обращает на меня внимания. Его внимание остается на Лейле. Требуется максимум
Я теряю дыхание.
Комок в горле болезненно опускается вниз, к животу, а жар разливается по всем частям моего существа. Босс наносит ей еще несколько ударов по лицу и животу. Лейла ничего не говорит, но в уголках ее глаз образуются слезы, и она побледнела. Он ударил ее так сильно, что у нее перехватило дыхание, и внутри я кричу, чтобы он остановился.
Борясь с желанием бежать вперед и вскинуть руку, чтобы защитить ее.
Комната вокруг меня становится меньше, потому что у этого придурка в кулаках чертовская сила. Он нанесет ей серьезный вред. Он отодвигается на несколько дюймов назад, прежде чем ударить костяшками пальцев ей в живот.
Лейла хрипло выдыхает.
Она колеблется в кресле, наклоняясь вперед.
У меня нет другого выбора, кроме как продолжать смотреть, чувствуя такую тошноту, какой меня никогда раньше не вызывало насилие.
Но сейчас это слишком опасная игра, чтобы сдаваться. Это самая опасная игра, в которую я когда-либо играл, и мне нужно сохранять стойкость. Если мы зайдём слишком далеко…
Это та малая мера облегчения, которую я себе позволяю. Если это зайдет слишком далеко, я убью босса и его лакея. Это будет означать мою собственную смерть, и я не уверен, смогу ли защитить Лейлу, если пойду по этому пути.
Бродерик быстр. Он снова врезается в гораздо меньшую женщину, как гребаный грузовик.
Я никогда не ненавидел его раньше, но ненавижу сейчас.
Наконец босс останавливается и откидывается назад, собирая немного крови Лейлы на палец и размазывая ее по собственному рту. Он запыхался и ухмыляется, как дурак.
— Твоя очередь, Блэквелл, — говорит он мне. — Покажи мне, что у тебя есть. Почему тебе платят большие деньги.
Христос. Отбросив в сторону все инстинкты, подсказывающие мне выпотрошить его прямо здесь, я встаю перед Лейлой. Не позволяя ей увидеть извинения, которых она заслуживает, прежде чем я ударю ее в бок. Костяшки пальцев впиваются в мягкую кожу и ребра. Я знаю, что не могу сдержаться.
Два удара, потом три.
Мне жаль. Мне очень жаль, любимая.
Она никогда мне этого не простит. Я не уверен, что когда-нибудь смогу простить себя.
Я наношу ей левый хук в бок на несколько дюймов ниже того места, где ее ударил Бродерик, и она с проклятиями бросается вперед.
Ткань заглушает ее болезненный стон.
Время замедляется.
Я притягиваю ее к себе после четвертого удара и хватаю стул руками. Она изо всех сил пытается дышать через ткань во рту, ее грудь вздымается, а глаза тускнеют от боли. — Меня тошнит от таких дерьмовых копов, как ты, — заставляю себя сказать я, стиснув челюсти.