Любовь после развода
Шрифт:
Задерживаю дыхание. Смотрю в лобовое стекло перед собой. Картинка начинает медленно проявляться. Все фонари, светофоры и блики все еще вижу как на длинной выдержке, но свои руки, сидящего за рулем почти бывшего мужа – достаточно четко.
– Пришла в себя? – Ершов косится на меня.
Замечаю его перепуганное лицо. И правда волновался за меня?
– Не знаю, – выдыхаю с трудом. – Куда мы едем?
– В больницу.
– Я…
Ершову звонят, и он берет трубку. Меня игнорирует, а вот в больнице даже дает взятку, чтобы
Строгая на вид, но приятная в общении доктор осматривает меня, грозным тоном приказав Лёше остаться за дверью.
– Суетной у вас муж. Переживает. Любит вас, – улыбается.
– Он мне не муж. Почти.
Женщина мои слова никак не комментирует. Продолжает проводить свои манипуляции. В какой-то момент хмурится и предлагает мне перейти в другой кабинет. Ершов волочится за нами следом, а мне хочется, чтобы он ушел.
Сколько раз я выслушивала от него, как плохо выгляжу? Не уверена, что сосчитаю. И вот теперь, когда это на самом деле так, он трется рядом, а потом ведь обязательно припомнит.
Меня заводят в помещение с аппаратом УЗИ.
– Ложитесь.
Врачи о чем-то между собой переговариваются, пока я ложусь на кушетку.
– Девушка, джинсы снимаем.
Дрожащими пальцами расстегиваю пуговицы и понимаю, что мои худшие опасения, кажется, вот-вот могут оправдаться. Мне делают трансвагинальное УЗИ, по результатам которого я слышу свой приговор.
– Подтверждаю, Надежда Яковлевна. Пять недель. Есть угроза выкидыша.
– Что тут происходит? – Лёша врывается в кабинет в самый неблагоприятный для этого момент. – Что с моей женой? Мне кто-нибудь уже объяснит?!
– Поздравляю, папаша. Беременна ваша жена.
Ловлю Лёшин взгляд и вижу там ликование. Он рад.
Отворачиваюсь.
– Развода не будет, Алин, – крепко сжимает мои пальцы. – Ни за что, – продолжает шептать, а меня вот-вот вырвет от происходящего.
Глава 7
Из смотровой выхожу в еще более отвратительном состоянии, чем в том, в котором заходила. Подташнивает. Смотрю на Ершова украдкой, и пальцы автоматически сжимаются в кулаки. Лёша идет следом, придерживает меня под локоть, будто я могу от него сбежать сейчас. Не могу, даже если и хочется. Идти-то сил почти не осталось, а уж бежать…
– Алин.
Голос мужа будоражит в плохом смысле. Напрягаюсь вся.
– Я виноват. Знаю. Поверь. Много об этом думал.
– Разве?
– Не язви, – вздыхает. – Я испугался в тот день, когда ты нас… В общем, наговорил тебе всякого и потом еще… Боялся, что ты уйдешь. А меня без тебя ломает, Алинка.
– Настолько, что ты решил крутить романы на стороне? – тру лицо.
– Я извиниться пытаюсь, – Лёша скрипит зубами. – Пойми ты, что они мусор, а ты жена моя. Понимаешь? Это другой уровень. Другие отношения. Я же и правда все для тебя, искренне.
– Давай не будем, Лёш.
Ершов не возражает, но я вижу по лицу, что затыкается с трудом.
– Врач сказала, что они оставят тебя здесь на пару дней. Что тебе нужно привезти? Я сделаю.
– Ничего, – плетусь к коридору, связывающему больницу со стационаром.
– Алин, прекрати, я же о тебе забочусь. О тебе и о нашем ребенке.
О нашем ребенке…
Эти слова душу из меня по кусочкам вырывают. Четыре недели – это же совсем мало. Что, если…
Даже в мыслях на полуслове замолкаю. Хватит ли у меня сил пойти на такой шаг?
Вряд ли. Ребенок не виноват, что его отец… Лёша.
Веду пальцами по шершавой, выкрашенной в белый цвет стенке и чувствую, как слезы по щекам катятся. Лёша еще, как назло, провожает меня до палаты. Нависает коршуном. Просит у персонала разместить меня отдельно.
– Мне ничего от тебя не надо, – бросаю зло, но Ершов только гладит меня по плечу, мол, позлись, милая, но все равно все по-моему будет.
Сил сопротивляться и ругаться просто нет. Я вымотана этим днем и всеми последними неделями в целом.
Меня размещают в отдельной палате с телевизором, холодильником и микроволновкой. Как только туда попадаю, сворачиваюсь на кровати клубочком, отвернувшись к стенке.
Чувствую присутствие мужа. Он какое-то время молча ходит из угла в угол и, наконец осознав, что говорить я с ним не собираюсь, уходит.
Правда, на прощание произносит:
– Я завтра заеду, привезу тебе вещи. Палату и медикаменты я оплатил. Можешь ни о чем не волноваться.
Когда за Лёшей закрывается дверь, всхлипываю. В голове такая каша. Я боюсь делать аборт, каким бы он ни был. Боюсь рожать. Боюсь возвращаться к мужу, как и боюсь остаться с ребенком одна.
Накрывает дикой безнадегой, когда кажется, что выхода нет. И выбора правильного тоже нет. Не существует его просто.
Сплю плохо. Постоянно просыпаюсь. Мне кажется, что Лёша до сих пор здесь. После скандала, что он устроил на парковке у моей работы и на лестничной клетке, я его боюсь. В моменты гнева он кажется себя совсем не контролирует. Может сказать и сделать все, что только взбредет ему в голову.
Разве можно вернуться к такому? Даже ради ребенка? Его измены я уже и в расчет не беру.
Можно ли? Нет, наверное. Но…
Боже, тру лицо ладонями, как много этих «но».
Утром просыпаюсь все в том же коматозном состоянии, когда мир вокруг видится черно-белым. Ни единой краски не просвечивает.
Улыбчивая медсестра приносит мне завтрак, а потом ставит капельницу.
Алексей появляется в одиннадцать утра. Бодрый, начисто выбритый и вкусно пахнущий.
Приносит мне вещи какие-то, новые, судя по всему, фрукты, ноутбук.
– Я подумал, чтоб не так скучно было. На работу к тебе заехал, объяснил вашей директрисе ситуацию. Симка за тебя переживала, с ней тоже поговорил.