Любовь с первого лайка

Hannah Orenstein

Love at First Like

Copyright © 2019 by Hannah Orenstein

Cover design © Sinem Erkas

Свидание сегодня вечером оказалось настоящей катастрофой, из-за таких свиданий люди навсегда отказываются от поисков любви. Для начала я прикинула, какого он роста, по фотографиям в Тиндере; вышло примерно метр восемьдесят, сантиметров на десять выше меня. Однако, когда я пришла в бар «Золотые годы», выяснилось, что он где-то метр шестьдесят

пять. Когда я заказала виски, он стал надо мной прикалываться, дескать, я из тех девушек, которые заказывают виски, чтобы произвести на мужчину впечатление. (Было обидно, потому что он наполовину прав; именно из-за этого я начала пить виски, пока не полюбила его сама.) За напитками он устроил мне опрос: была ли я в том ресторане? а в этом музее? а в том новом клубе, который только что открылся в центре? Мой план извиниться и уйти рухнул, когда он заказал бармену еще по одной. Оказалось, что алкоголь он переносит гораздо хуже, чем я, и, когда наши бокалы снова опустели, он соскользнул с барной табуретки и поплелся к двери.

– Элайза, расплатишься? – бросил он через плечо. – Все феминистки вечно твердят, что им только этого и нужно!

И теперь, оставшись в баре одна, я таращусь в счет: шестьдесят долларов плюс чаевые – за вот это офигенное свидание. Я встречаюсь глазами с барменом, лохматым темноволосым парнем в сером худи с закатанными рукавами. Облокачиваюсь на стойку.

– Это как вообще? – бормочу я, качая головой. Игриво улыбаюсь бармену и скрещиваю руки под грудью, чтобы он получше рассмотрел ложбинку. – Привет, кстати, я Элайза.

Бармен поднимает взгляд от бокала, который протирает полотенцем.

– Радж. Привет. Сочувствую по поводу свидания, – отвечает он. На мгновение в его темных глазах появляется проблеск сочувствия. Потом он пожимает плечами. – В другой раз повезет, – говорит он и возвращается к работе.

Итак, я попала со счетом. Я подталкиваю по стойке кредитку. Дожидаясь, пока бармен ее прокатает, я вытаскиваю из сумочки телефон и начинаю убирать с домашнего экрана стройные ряды приложений для знакомства. Хватит, наигрались. Мышечная память заставляет меня проверить телефон: я просматриваю рабочую почту, личную почту и Инстаграм. Как раз пролистываю ленту, когда у меня обрывается сердце.

Холден обручился. Холден – и обручился? Холден, мой бывший, с которым мы то сходились, то расходились, которого вообще-то зовут Хейден, но он представляется как герой Сэлинджера, потому что считает, что так круче. Холден, который говорил, что моногамия противоестественна и что ему всегда будет нужна свобода, чтобы собраться и переехать на Борнео или в Мехико, или куда ему там приспичит. Холден, чувак, набивший себе татуху с Берни Сандерсом и забывший зарегистрироваться для голосования. Повторяю, ХОЛДЕН обручился.

Вот она, в самом начале моей ленты, фоточка, на которой он стоит на одном колене перед своей девушкой, Фей, которая выглядит так, словно всю себя собрала по каталогу Free People. С одного ее плеча нарочито небрежно соскальзывает платье в пол с бахромой, руку она прижимает ко рту, изображая удивление.

«Сегодня две души слились в одну», – написал Холден под фотографией на полном серьезе.

Я перехожу в профиль Фей, она вывесила не только эту фотку, но еще и кольцо с бриллиантом, крупный план на фоне густой зелени. Подпись: «Сегодня пошли в поход с любовью моей жизни… и я сказала ДА!!!» В геотеге стоит Аппалачская Тропа, написанная с ошибкой.

Я расписываюсь в счете и сваливаю из бара. Живу я прямо напротив. Идти всего ничего – вот только внезапно полило как из ведра. Я перехожу на трусцу, в туфлях у меня хлюпает вода. Сумочка колотит по боку.

Однажды мы с Холденом попали в такой ливень. Мы были в Нэшвилле, поехали на нашу первую годовщину (если не

считать трех месяцев разрыва как раз посередине), и вдруг небеса разверзлись. Забились под крошечный навесик, пока Холден читал в Yelp отзывы на ближайшие рестораны. Я его умоляла выбрать ресторан, любой.

– Элайза, – медленно произнес он. – Я не могу есть где попало. Я же шеф, понимаешь?

Не был он шефом. Он летом работал поваром во второсортном гриле на Лонг-Айленде и искал постоянную работу в каком-нибудь ресторане в Бруклине. Туфли у меня так и не высохли до конца поездки.

Твою мать, Холден. Обручился. У меня есть друзья, которые в свои двадцать семь все еще впадают в шок, когда кто-то объявляет, что женится, но я не такая. Я признаю, что двадцать семь – вполне разумный возраст, чтобы Холден сделал Фей предложение. И – ну ладно, может, он изменился. Мы не то чтобы много общались с тех пор, как четыре года назад окончательно, со скандалом, расстались. И я в этом понимаю больше многих, я помолвками на хлеб зарабатываю. С тех пор, как мы с моей сестрой Софи открыли в прошлом году «Украшения Бруклина», бриллианты стали моей жизнью. Наверное, я всегда думала, что из нас двоих с Холденом я первая найду пару. Я плохо умею проигрывать; не привыкла. А его помолвка означает, что я официально потерпела поражение после нашего разрыва.

Добираюсь до входной двери, и вот я дома. Живу я на третьем этаже без лифта, над магазином. Нашариваю в сумочке ключи и вставляю ключ в замок. И, еще не войдя в квартиру, понимаю, что остаться тут не захочу. Судя по звуку, сосед устроил у себя самый многолюдный фестиваль электронной танцевальной музыки. Я чувствую, как у меня в грудине отдаются басы. Стены у нас такие тонкие, что мне для дома нужны шумоподавляющие наушники.

Я бросаю промокшую сумочку на пол в спальне, стаскиваю мокрую одежду и надеваю самые старые треники. Потом беру телефон, захожу в кухню за бутылкой «Джек Дэниэлс» и самым чистым стаканом в шкафу – и иду вниз, в тихий магазин.

Пусть у Холдена и Фей есть бриллиантовое кольцо, а у меня их полная лавка. Магазин небольшой, но витрина у нас в одном из самых популярных районов города, и шикарные покупатели шляются стадами. И он наш. Мы с Софи открылись в прошлом году, а до того год готовились; я веду дела, а Софи занимается дизайном украшений. Завести свое дело казалось таким естественным, ведь мы выросли у мамы с папой под ногами в их магазине, самом большом лодочном магазине Портленда, штат Мэн. Когда мы были маленькими, нам нравилось после школы болтаться в ювелирном магазине рядом с родительским. Его хозяйка, Хелен, была мне кем-то вроде все позволявшей, эксцентричной тетушки, о которой я всегда мечтала. Она позволяла мне примерять все блестящие штучки в магазине, рассказывала про два своих неудавшихся брака и романтические приключения в далеких странах. Потом я подросла и начала задавать вопросы посерьезнее, про украшения: про историю каждой вещи, которую она приобретала, про то, как работала с клиентами, чтобы создать исключительное произведение искусства, и про то, что делает каждый предмет таким ценным. Она научила меня, что драгоценности – не просто товар; чтобы клиент что-то купил, у него должна возникнуть к вещи эмоциональная привязанность, намного превосходящая цифры на ценнике.

Хелен ушла на покой и закрыла магазин, когда я училась в выпускном классе. Сказала, что уже слишком стара, чтобы вести дела, и я знала, что она права, но все равно расстроилась. Мне не хватало наших посиделок в магазине. Для меня то был решающий год; я подала заявления в несколько колледжей и изучала списки курсов, сочиняя себе в мечтах будущее. Тогда дали ростки первые зерна моих размышлений о том, чтобы открыть собственный ювелирный магазин. Восемь лет спустя на свет появились «Украшения Бруклина».