Любовь садиста
Шрифт:
— Мы знакомы неделю!
— Паша отлично умеет ездить по ушам. Сама не заметишь, как будешь молиться на него.
— Я не дура, — обижается девушка и с видом оскорбленной принцессы отодвигается на другой конец дивана.
Нет, нет, игнорировать меня нельзя. Подсаживаюсь к ней вплотную и приобнимаю за плечи.
— Ну что ты надулась? — пытаюсь говорить покровительственно, копируя женины интонации. — Пойми, я этого балбеса знаю дольше, поэтому предостерегаю. Ты пока очень юна, чтобы раскусить его.
— Какая поразительная
Отлично, я почти у цели. Сейчас она мне все выложит про их «отношения».
— А почему нет, собственно? По-твоему я могу ехать за тобой посреди ночи за город, но не могу дать дельный совет, который позволит избежать неприятностей? Твое недоверие ранит меня в самое сердце.
— Ты рехнулся? — выдает Виола и…охренеть… смотрит так, будто и правда ищет во мне признаки сумасшествия. — Ты садист с целой кучей психологических травм, вызванных поступками матери. Еще и бандит! И знаешь, я тут подумала: было бы странно, если б ты мне не помог тогда. Я безусловно благодарна, но наделять тебя рыцарскими качествами не стану. И доверять, к слову, тоже. Поэтому отсядь, пожалуйста.
— Нет, мы не все выяснили. Мне нужна причина.
— Чего?
— Моих поступков. Зачем я привел тебя сюда, завел этот разговор.
— Издеваешься, — ни секунды не размышляет Виола. — Каждый раз, когда мы видимся, ты играешь роль провокатора.
— Возможно, — не к чему отрицать очевидное. — Но ты не была против, я прав? Иначе избегала бы меня или на худой конец пожаловалась брату. И сейчас не ушла.
— Я все-таки хочу увидеть бои.
— Будем считать, поверил.
Какое-то время мы сидим молча и упорно делам вид, что наблюдаем за схваткой чемпионов. Я до сих пор приобнимаю Ви, и она не предпринимает попыток освободиться. Докатился, блин. Только пока сам не понял до чего.
— Руслан, — тихо зовет девушка. — А что происходит?
— Роланд выигрывает. Но могу поспорить, что скоро он сдаст и Варрава одним ударом его вырубит.
— Я не об этом. Что происходит между нами?
Мне бы рассмеяться, отделаться пространной фразой, перевести тему, но…гадство…я и впрямь задумываюсь над вопросом.
Еще в самом начале я хотел подразнить хорошенькую сестренку друга, меня забавляли ее реакции и подначивал негласный запрет. А потом…что же произошло потом? Что мне от нее надо?
Отодвигаюсь немного и сажусь вполоборота к Виоле, она копирует мою позу. Теперь нам удобней считывать друг друга.
— Почему ты постоянно о чем-то спрашиваешь? Неугомонная, — за усмешкой прячу отсутствие ответа.
— Ты поступаешь так же, — говорит Виола. — Это называется общение.
Любопытно. Не замечал.
— В любом случае я не сбираюсь тебя соблазнять. В отличии от Паши. Стоит прислушаться ко мне.
— Он кажется хорошим…
— В отличии от меня, — озвучиваю витающую в воздухе недосказанность.
Виола поджимает губы, будто ей неловко, но мои слова не опровергает.
— Я
— Неужели боишься влюбиться? Или уже? — наигранно удивляюсь.
— Нет. Никогда. Мне в какой-то степени льстит твое внимание, но, повторюсь, я не дура. У нас нет ничего общего, кроме парочки неоднозначных разговоров. И к Паше ты несправедлив. Вы не виделись долгое время и, предполагаю, у вас много нерешенных проблем из прошлого. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Ты давишь на корню все мои благородные мотивы, — усмехаюсь я.
— Я просто не понимаю, почему ты внезапно озаботился моей личной жизнью. И без тебя разберусь.
— Смешно, Женя ответил почти также.
— Вот! Тебе стоит прислушаться к тому, что мы говорим, — возвращает она мою фразу. — Я же не настаиваю на вашем с Пашей примирении.
— А ты попробуй, — забавы ради прошу ее.
Виола морщится, отрицательно качает головой, что совсем не вяжется с ее последующими словами.
— Он рассказывал о вашем детстве. О трудностях и переживаниях. Он о многом жалеет и, мне кажется, хочет все исправить. Но ты ведь… — мучительно подбирает определение девушка.
— Зло в чистом виде? — помогаю я.
— Сложный.
— Согласен. А все потому, что не настроен выслушивать мнимые стенания инфантильного мальчишки.
Виола закатывает глаза.
— Какой же ты…
— Сложный?
— Придурок!
Опа! Оскорбления? Неожиданно.
— Паша ничем не хуже тебя. Он на минуточку тоже жертва эгоизма ваших родителей.
— Осторожно, Ви, — предостерегаю распалившуюся девчонку, которая ни с того ни с сего возомнила, что дохера много понимает.
Но она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.
— Нет уж! Я выскажусь, ты сам разрешил! Так вот, — начала вщать она и зачем-то вскочила с места, — твоя мать отвратительный человек. Она сделала очень больно своим близким, простить такое не просто. Я бы сказала — невозможно. Но твой отец, которого ты восхваляешь, поступил не лучше! Вдумайся, он растил вас в адских условиях. Заставлял каждый день видеться с этой женщиной и делать вид, что все нормально! Он использовал вас, чтобы свести с ней счеты.
— Я вижу ты очень плотно успела пообщаться с Пашей, — еле сдерживаюсь, чтобы не размазать зарвавшуюся девку по стеклу. — Меня не интересуют его интерпретации «несчастного» детства. Они продиктованы обидами и комплексами.
— Но это правда! — по-детски выкрикивает Виола. — Ты не замечаешь очевидного.
Поднимаюсь и в два шага делаю то, что хотел: прижимаю девушку за плечи к стеклу.
— Я по-твоему тупой? — спрашиваю обманчиво спокойным тоном. — Отвечай!
— Нет.
— Ты зря тут распиналась, пересказывая мысли моего брата. Он слаб, и поэтому жалостлив. Это ведь была не единоличная месть со стороны отца.