Любовь сильнее расчета
Шрифт:
— Я не могу это принять. Какое бы взаимопонимание ни существовало между вами и моим братом, оно закончилось с его смертью. Не мое дело вмешиваться в его связи, — заявил Мейсон, возвращаясь на относительно безопасное место за столом.
Женщина взглянула на него, а затем на его кузину. Смущение промелькнуло на ее лице, и на мгновение Мейсону показалось, что она сейчас заплачет. «Боже, только не слезы», — подумал он. Ему хватало ежедневных потоков, проливаемых кузиной Фелисити. Но он глубоко заблуждался.
— Милорд, я думаю, вы ошибаетесь, — ледяным тоном
Поднявшись со стула, посетительница обошла стол и положила кошелек поверх самых срочных счетов.
Слушая, Мейсон уловил в ее голосе что-то странное, чего не замечал раньше. Она намеренно четко выговаривала каждое слово. В ее голосе не было мурлыкающих интонаций содержанки, ищущей очередной источник дохода. Некоторое время прошло в молчании, пока не заговорила кузина Фелисити:
— Дорогая моя девочка, когда вы в последний раз виделись с лордом Эшлином?
Мейсон мог бы поклясться, что, услышав неприличный вопрос его кузины, любовница Фредерика под многочисленными слоями пудры покраснела, как невинная девушка.
— Миледи, до настоящего времени я никогда не встречалась с лордом Эшлином. — Женщина вежливо улыбнулась Мейсону.
Если она никогда не встречалась с Фредериком, то она никогда не была его любовницей… и если она никогда не была его любовницей, то это значило… Мейсон кашлянул, пытаясь отогнать нечестивые мысли.
Ничего это не значило!
— Если мы никогда не встречались, а вы никогда не были знакомы с моим братом Фредди, то я сомневаюсь, что вы мне должны.
Леди открыла пакет с бумагами и достала из него документ.
— Может быть, это освежит вашу память.
Мейсон быстро пробежал глазами бумагу, которую она положила перед ним, и понял, что это контракт. Соглашение о партнерстве с Р. Фонтейн. Фредерик одолжил этой женщине огромную сумму денег на финансирование постановки новой пьесы в театре «Куинз-Гейт».
— Вы — та самая упомянутая здесь Фонтейн? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Мадам Фонтейн, к вашим услугам.
Кузина Фелисити, наконец нашедшая свои очки, сразу же уронила их, услышав это имя, и в неподобающей леди позе шарила по полу, пока не обнаружила их у ног сарацина. Вооружившись очками, она уставилась на женщину и ее слугу как на новые диковины, привезенные для королевского зверинца. Стараясь не обращать внимания на раскрытый рот кузины, Мейсон снова обратился к своей гостье:
— И вы говорите, что это я одолжил вам эти деньги?
— Да. Разве вы не помните? Понимаю, что сумма невелика для человека с вашим состоянием и щедростью, но по крайней мере детали и условия соглашения вы должны бы помнить.
Мейсон снова занялся документом.
— Вы действительно мадам Фонтейн? — возбужденно спросила кузина Фелисити.
— Да, миледи.
— А это — Хасим?
Женщина снова улыбнулась.
— Да, это мой слуга Хасим.
— Вы играли Елену в «Любовной фантазии»! — Кузина Фелисити беззастенчиво рассматривала ее лицо. — Ничего удивительного, что я не узнала вас! Сейчас вы не такая, как на сцене! Вы даже красивее, чем Конфита, в «Забытом менуэте». Мейсон, мы прославимся! Мадам Фонтейн посетила наш дом! Это правда, что в течение одной ночи вы спали с принцем и целым полком гвардейцев?
— Кузина Фелисити! — воскликнул, вскакивая, Мейсон. — Что вы себе позволяете!
Мадам Фонтейн оглянулась на своего слугу, как бы предупреждая, что не следует одним ударом смертоносного меча лишать кузину Фелисити жизни за ее невероятную бестактность.
— Боюсь, слухи несколько преувеличены, — сдержанно возразила дама.
Кузина выглядела явно разочарованной.
— Фелисити, сейчас же извинитесь перед гостьей, — приказал Мейсон.
— Но ты не понимаешь… — начала она. Повернувшись к мадам Фонтейн, кузина извиняющимся тоном пояснила: — Он был в Оксфорде.
У нее это прозвучало так, словно Мейсон жил в какой-то готтентотской деревушке в глубине Африки, а не в столице Англии. Прежде чем он успел остановить ее, Фелисити ринулась к слуге.
— Это правда, что вам вырвал язык сам каирский паша?
Впервые со времени появления Хасима Мейсон заметил на его мрачном лице проявление какого-то чувства. Он не мог ошибиться — обсидиановые глаза насмешливо блеснули.
— Это правда? — снова спросила кузина Фелисити.
В ответ на вопрос кузины Фелисити Хасим открыл рот и позволил ей заглянуть внутрь. Пару секунд кузина разглядывала рот гиганта, затем, издав леденящий душу вопль, в глубоком обмороке свалилась на руки Хасима. Мейсон упал в кресло, гадая, что же еще может произойти сегодня.
Мадам Фонтейн, или Райли, как звали ее друзья, обмахивала распростертую женщину носовым платком, ожидая, когда кузина графа оправится от испуга. Хасим уложил свою жертву на красный бархатный диван, а лорд Эшлин налил ей бренди со стоявшего поблизости подноса с напитками.
Райли с надеждой думала, что этот маленький эпизод отвлечет лорда Эшлина и он не будет слишком внимательно вчитываться в мелкий шрифт контракта. Именно для этого она натянула на себя проклятое платье — чтобы его сиятельство с вожделением смотрел на нее, не отвлекаясь на дела, — ибо, закованная в этот неудобный корсет, Райли испытывала адские муки. И хуже того, Райли была уверена, что, выставляя напоказ столько обнаженного тела, простудится и умрет. Но Агги, ее давний партнер по сцене, заверял, что она выглядит божественно привлекательной.
Райли хорошо знала, что смутить торговца, которому она задолжала, можно и с меньшими усилиями, поэтому ее туалет должен был отвлечь внимание графа от финансовых вопросов. Он был одним из Эшлинов, в конце концов. Конечно, не такой блестящий светский человек, как описывал Агги, но ведь Агги не сказал ей, что их прежний предававшийся удовольствиям патрон умер.
Она еще раз украдкой посмотрела на Мейсона. Что-то необычное было в этом человеке, и Райли никак не могла определить, что именно. И это ощущение беспокоило ее.