Любовь, смерть и роботы. Часть 1

Я считаю, мне невероятно, чертовски повезло, когда мне выпал шанс работать над таким проектом как "Любовь, Смерть и Роботы" и еще больше повезло в том, что людям, похоже, нравится результат. Зрители могут предположить, что создателями сериала движет любовь к анимации, и это, безусловно, важнейшая его часть. Но для меня эта работа всегда была так же или даже сильнее связана с любовью к написанному слову… к историям.

Выбор материала для LD+R был лучшей работой, которая у меня когда-либо была. Поиск

Превращение каждой истории в сценарий — это удовольствие почти без стресса, потому что мы уже знаем, как это работает! Дело просто в том, чтобы наилучшим образом адаптировать их к новой среде и сосредоточиться на видеоряде.

Поскольку мы с уважением относимся к авторам и к исходному материалу, то очень стараемся оставаться верными духу оригинала. Мы хотим, чтобы авторы чувствовали, как бережно мы относимся к их работе, и гордились результатом. Но это не точная наука, и каждый раз нам не хватает немного магии: теряются мелкие детали, интересные моменты, вырезанные, чтобы уложиться в заданный объем или время, принесенные в жертву на алтарь бюджета. Поэтому мы создали эту антологию, чтобы дать фанатам возможность прочитать оригинальные, "неприрученные" истории — думайте об этом как о наблюдении за животными в дикой природе.

И конечно мы хотели привлечь внимание к создателям удивительных историй, которые легли в основу сериала. Надеюсь, наша антология приведет читателей к другим работам этих авторов — на пляже разбросано еще огромное количество ракушек.

Тим Миллер

Создатель "Любви, Смерти и Роботов"

2 апреля 2021 года

Было еще светло и Баттерси замер в пробках. Шоссе М500 над Темзой привело нас прямо в сердце Лондона со скоростью сто пятьдесят километров в час, затем по спирали съезда мы спустились к мосту Челси и наша скорость снизилась до добротного одного километра в час. До арены оставалось еще три километра.

Мы встали в очередь хромированно-серебристых машин, забивших улицу, уменьшили прозрачность лобового стекла, чтобы хоть как-то избавиться от слепящего света. Мотоциклы на скорости просачивались в узкие просветы между машинами, байкеры все как один — в облегающих кулер-костюмах. Светозвуковые сигналы неистово вспыхивали и ревели, прорезая улицу, преследуя нас, словно взбесившийся стробоскоп с фэшн-шоу. И, как будто этого было недостаточно, каждый автомобиль пыхтел мощным заведенным двигателем, электромоторы и кондиционеры создавали вибрацию в воздухе с частотой, гарантирующе вызывающей головную боль. Три часа вот этого.

Я ненавижу города.

Под конец дня мы вкатываемся на заброшенный пустырь, как старинная цирковая повозка, прибывающая в город: цирк приехал! Сегодня я штурманом у Джейкоба, сижу в старенькой фуре, ноги закинуты на приборную доску, чтобы хоть как-то остановить приливы и отливы мятых оберток из МакДональдса, гуляющих по ней. Любопытный персонал арены топчется на потрескавшихся бетонных плитах, поглядывая на нас. Два фургона сопровождения нашей команды сворачивают с дороги. Массивная пара полуразрушенных стальных ворот с лязгом захлопывается за нами.

Джейкоб блокирует колеса и отключает батарею. Я выпрыгиваю из фуры. Хромированное крыло тягача потускнело от городского смога, но я все еще отчетливо вижу свое отражение. Блондинка под-каре, которой не мешало бы сходить к парикмахеру. С одеждой похожая ситуация: черная безрукавка и темно-зеленые шорты, которым уже больше года, ноги втиснуты в изрядно поношенные мокасины. Мне двадцать два, хоть у меня и сухопарая фигура, точь-в-точь как у тридцатилетних женщин, из тех, что круглосуточно занимаются спортом и сидят на диетах, чтобы опять стараться выглядеть на двадцать два. Лицо мое вполне ничего, Джейкоб его пересобрал, подарив выступающие скулы, о которых я так мечтала, будучи тинейджером. Возможно мое лицо и потеряло былую выразительность, но искажающее отражение корпуса фуры неплохо затуманивало образ.

Очутившись вне изолированной кабины, я ощущаю, как звуки, тепло и запахи Лондона вдаряют по полной. Три основных типа отходов восемнадцати миллионов потребителей, непоколебимых в своем желании непременно сохранить лайф-стайл, приобретая и сжигая на своем пути такое количество барахла и энергии, которое способна предоставить только индустриализация двадцать первого века. Да даже она еле поспевает за спросом.

Я планирую поскорее подключиться к этому прекрасному улью алчности, в их стремлении быть причастными к любому кипишу. Я знаю чего они хотят больше всего на свете и мы непременно им это предоставим.

"Возбуждение" — вот то, на чем мы с командой "Хищники Сонни" пожинаем наши деньги. И мы привезли большой ломоть возбуждения сюда, в Баттерси. Видите ли, сегодня состоится бой.

Зверобой: пожалуй, дичайший спорт всех времен и народов, жестокий, захватывающе кровавый, полный разорванных частей тела, всегда смертельный. Спорт новый и модный, на сто голов выше пастеризованного фейкового дерьма виар-игр, которые потребители вечерами загружают в процессоры своих тактильных костюмов. Тут всё по-настоящему, с возрождением древних инстинктов, самых сильнодействующих, вызывающих зависимость. И "Хищники Сонни" — самая крутая команда, ворвавшаяся на арену за последние два года, с самого начала проведения поединков. Семнадцать побед, одна за другой. Фаны "боя" улюлюкают нам от Оркнейских островов до Корнуэлла.

Мне повезло, что я подписалась на всё это в самом начале, когда весь сок был в модификациях ротвейлеров и доберманов, которым добавляли импланты клыков и острые как бритвы когти. До такого старый бедный Винг Сит Чонг явно не мог додуматься, когда он изобретал "сближение".

Кэрран и Джейкоб были ядром команды, выпускники Лестерского университета, красующиеся своими дипломами по биотехнологии, такие все себе востребованные и подающие надежды. С их навыками они могли попасть в любую компанию в мире, ныряя в корпоративную вселенную прикладных исследований и выбиваний адекватных бюджетов. Миллионы студентов поступают именно так каждый год, получая финансовую стабильность и чувствуя облегчение, осознавая, что их студенческие кредиты скоро будут погашены. Но так получилось, что в это же время Папа Римский начал потворствовать правому крылу Церкви, и публично усомнился в моральном праве "сближения" с животными и использования этой связи для их контроля. Муллы не заставили долго ждать, быстро присоединившись к маршу несогласных. Тут же эту этическую проблему биотехнологий подхватили новостные каналы, не говоря уже о том, что с десяток борцов за права животных нашли себе оправдание для организации кампаний против биотехнологических лабораторий. Внезапно биотехнологический истеблишмент стал гораздо менее привлекательным.