Любовь со всеми удобствами
Шрифт:
– А вы что подумали? – гордо заявила Катерина. – Не собиралась же я, в самом деле, вас поджигать.
– Какие пламенные чувства, – вздохнул Степаныч и, видя, что шашлыков ему сегодня так и не дождаться, потащил быка к калитке: – Пойдем домой, Юрка, я тебе пожрать дам. – Но бык уперся и ни в какую не хотел уходить.
– Вот они, – Карпатов гневно указал на быка, – пламенные чувства! Он без нее идти не хочет. Ему нужно, чтобы она снова повиляла перед ним задом и устроила стриптиз.
– Да как вам не стыдно! – возмутилась Катерина. – Да я виляла и крутила совсем для другого!
– Да! – подбоченясь, заявила Анюта. – Она крутила для меня, между прочим!
– Я бы еще понял, если бы это сказал Семен, – опешил писатель.
– А я что?! Я ничего не говорю, – раздался голос Семена. – Молодец, Катерина, профессионально крутила, я бы даже сказал, чувственно.
– Профессионалка, значит, – не унимался Карпатов, наступая на Катерину.
– А вам какое дело? – Она подняла с травы половичок и закрылась им, предчувствуя что-то нехорошее с его стороны. Уж слишком зло горели глаза писателя, и дергался нервным тиком левый глаз.
– Мне – никакого, – прохрипел он. – Профессионалка, зоофилка, лесбиянка, – и он со злостью пнул быка. Тот замычал и припустил к калитке.
– Стой, Юрка, стой, гад! – понесся за ним Степаныч, изо всех сил держа стропу, которая была привязана к быку. В конце концов он не удержался и рухнул в песок. Бык, продолжая обиженно мычать, волочил своего хозяина на крепкой парашютной стропе.
– Ты чего обзываешься, бумагомарака?! – надвинулась на писателя горой хмельная Анюта. – Мы с ней сегодня такое пережили, а ты обзываешься. Да мы с ней весь день сидели в катакомбах! Или я одна сидела, а она меня спасала. Спасла или нет? Что-то я запамятовала.
– Вы сначала определитесь, как станете врать, – Карпатов выхватил у Катерины половичок и вместе с ним направился обратно. – Возьму на долгую память! Положу его перед кроватью, буду вытирать ноги!
Размашистым шагом он прошел мимо Анюты, сунув ей в руки пустой огнетушитель, и скрылся из вида. Катерина села на лавочку и захлюпала носом.
– Ты чего, – попыталась успокоить ее Анюта, – не жалей тряпку!
– Он не тряпка, он хороший и добрый, – всхлипывала Катерина.
– Нашла хорошего, с такой-то дырой! – удивилась Анюта. – Да я бы его даже за порог не положила. Катерина, слышь, а кто такие зоофилки? А? – Та вместо ответа разрыдалась.
Естественно, Катерине было жалко несостоявшегося праздника, который обещали мангал с горящими углями и куриные окорочка в маринаде. Она бы показала свое истинное кулинарное мастерство. Катерина взглянула на опрокинутый мангал, затем ее взгляд медленно перешел с мангала к забору. Забор действительно выглядел немного обгоревшим. Зрение у нее было неважное, и Катерине пришло в голову, что писатель пробрался к забору и вылил на него ведро черной краски. Конечно же, так и есть, пробрался, вылил ведро краски на забор, проковырял дыру в половике и опрокинул мангал.
Катерина поднялась и подошла к забору, провела по нему рукой. Нет, это не краска, это сажа. Значит, Карпатов был прав, их забор действительно горел. От этого открытия стало еще горше, и Катерина разревелась сильнее. Она обидела хорошего человека, который спас забор, а значит, и ее в очередной раз.
– Не убивайся ты так по своим шашлыкам! – махнула рукой подруга. – Сейчас мы тебе их быстро организуем. Дрова еще есть? Окорочка целы? – Катерина мотнула головой. – Так никаких проблем поджарить их на костре!
Они разожгли костер в огороде подальше от забора, а потом, весело смеясь оттого, что все у них получается слаженно и быстро, жарили шашлык на углях.
На запах слетелись и Семен, и Степаныч, и еще несколько соседей. Только Карпатов сидел в своем тереме и не высовывался. Суетясь и обихаживая гостей, Катерина часто поглядывала в сторону мансардного окна, на котором были плотно прикрыты занавески.
Карпатов сидел за своим столом и работал. Он писал с ожесточением, вкладывая в текст столько эмоций и чувств, что приходилось останавливать самого себя и «фильтровать базар». И так получается какой-то бредовый роман, а не серьезная книга о человеческих взаимоотношениях.
Да какие с ней могут быть отношения! Сегодня он практически спас от пожара ее дом, а она не сказала ему ни одного доброго слова. Какие с ней могут быть отношения?! Не успел сбежать немец, как возле нее вновь крутятся мужики, а она вертит худым задом перед быком! Понятно, что сама до этого додуматься Синеглазка не могла. Анюта ведь недаром призналась, что соседка крутила для нее, сдурели совсем бабы. Какие с ними могут быть взаимоотношения?! Слава богу, что он свободен! Что его сердце не болит при мысли о коварной и неблагодарной Синеглазке!
Карпатов почувствовал укол в сердце и звон в ушах. Сердце действительно закололо на последних мыслях, а вот шум раздавался не в ушах. Стучали в дверь. Карпатов презрительно прищурился и пошел открывать. Сейчас она войдет, и он спустит ее с лестницы! Жаль, что на лестнице всего четыре ступеньки. Жаль, что… Он открыл дверь и увидел ухмыляющегося Семена.
– Привет, мужик! – радовался тот, выставляя перед собой тарелку с подрумяненными на костре окорочками. – От вашего столика – нашему! Тьфу, ты! От нашего столика – вашему! Короче, она просила передать «спасибо» и приглашает к нашему столику под малинником.
Карпатов промямлил что-то, похожее на «да никогда в жизни!».
– Она так и думала, – продолжал чему-то радоваться Семен, – потому и дала эту тарелку. – Он сунул окорочка писателю в руки и захлопнул за собой дверь.
Карпатов остановил свой первый порыв выбросить угощение в мусорное ведро. Окорочка распространяли такой ароматный запах по дому, что аппетит мог разыграться даже у самого черствого человека. А именно таким отныне решил быть Георгий Карпатов. Непреклонным и жестким. Хватит с этими бабами сюсюкать. Сейчас он съест этот шашлык и станет непреклонным.