Любовь со всеми удобствами
Шрифт:
– Не бойся, – прошептала она, опасаясь того, что ее услышат мать с Анютой, – я его не люблю.
– Да мне какое до этого дело?! – попыталась возмутиться Катерина, но у нее это получилось слишком театрально. Великий Станиславский наверняка бы сказал: «Не верю!»
– Он меня вчера сам подхватил, меж нами ничего больше костра и хоровода не было, – несло девицу. – Я Захара люблю, – неожиданно призналась она.
– Так он же, он же, – не выдержала Катерина, – бабник!
– Знаю, – девица опустила накрашенные ресницы, – пусть. Все равно люблю. Отобью его у Оксаны.
«Да пусть она любит, кого хочет!» – подумала Катерина. Не ей же вмешиваться в чужую личную жизнь. Ей бы со своей разобраться.
А разбираться было с чем. Как оказалось, о ее трепетном отношении к писателю уже знает не только Наташка Зорянская, а вся деревня! Во всяком случае, родительница Наташки косилась на Катерину с явным интересом. А какой она может вызвать интерес, кроме как этот?! К тому же ни Наташка, ни Катерина в своем небольшом разговоре не упомянули имя писателя, а тем не менее обе прекрасно понимали, о ком говорят. Наташка все поняла сразу и без слов, лишь только увидела на своем дворе Катерину! Сколько Анюта ни вешала им лапшу про картошку, они сразу догадались об истинной причине визита. Срамота, как бы сказала Анюта, и была бы права.
Катерина вернулась к себе домой и с ненавистью поглядела на мансардное окно. Возомнил о себе неизвестно что! Распускает слухи о ней, честной и правильной женщине! Негодяй! Еще соседушкой обзывается. И ничем таким он не занимался, евнух несчастный, она была права, он просто плотно пообедал. Нажрался ее крови и опал, как сытая блоха. Как сытая, довольная блоха. А она, бедняжка, осталась без Клауса. Ей, несчастной, теперь даже не на кого обратить свой взор. И очень хорошо, что не на кого! Пусть деревенские не думают, что на писателе свет клином сошелся. Она им всем покажет свою целомудренность. Да она больше никогда ни с кем, кроме пугала, разговаривать не станет. Катерина уточнила, что имела в виду представителей мужского пола.
– Ты извини, – она подсела ближе к типу в соломенной шляпе со своей стороны участка. – Закрутилась совсем с твоим хозяином. Ему бы у тебя научиться держать язык за зубами, а то болтает разным Наташкам обо мне всякие глупости. – Соломенная шляпа затрепетала на ветру. – Думаешь, не болтает? А откуда они тогда знают обо мне и писателе? Догадываются? Как же, догадаются они, пока им прямиком не подскажут добрые люди. Да, я знаю, что ты не говорил. Ты джентльмен, настоящий, не то что некоторые, – Катерина со злостью посмотрела на мансардное окно. – А от меня Клаус сбежал, – вздохнула она, – я его случайно палкой по башке огрела. – Светлый пиджак заколыхался в области живота пугала. – Не смейся, – грустно сказала ему Катерина. – Все действительно получилось случайно. Давай, споем! – И Катерина медленно, с чувством затянула: – Тополиный пух, ой, жара, июль…
Глава 9
Мужики всегда променяют бабу на стакан бражки
Катерина решила не обращать ни на что внимания и остаток отпуска провести, полностью расслабившись. Сказать, что все это время она находилась в постоянном напряжении, конечно же, было нельзя. Катерина отдыхала. Она изредка спускалась на пляж и загорала. Валяться на полотенце под палящим солнцем было занятно, когда неподалеку копошился Клаус и поглядывал на нее. Пару раз составила компанию Анюте и сходила в лес за ягодами. В принципе, сбор ягод больше был похож на рабский труд, а не на релаксацию, но все-таки вносил какое-то разнообразие в ее деревенскую жизнь. Катерина даже попыталась прополоть скудные грядки с огородной растительностью. Период этот, правда, миновал быстро, а грядки остались. Они медленно, но верно зарастали сорняками. Катерина принялась их облагораживать, но когда вместе с сорняками очистила половину грядки от морковки, то успокоилась и к морковке больше не лезла.
Вместе с отдыхом Катерина занималась уборкой. Ей она посвятила целый день, вытряхивая пыль из многочисленных наследственных половичков и орудуя мокрой тряпкой по всему обозримому пространству. Ей даже понравилось наводить чистоту. После уборки в доме стало прохладнее, и чище сделался сам воздух. Единственным обстоятельством, омрачившим этот день, было то, что писатель, когда Катерина появлялась во дворе, высовывался из своего терема и демонстративно чихал. Но она презрительно усмехалась и продолжала неистово трясти половички прямо под его окном.
Для полноценного дачного отдыха не хватало шашлыков. Во время разбора завалов в чуланчике Катерина нашла почерневший мангал и шесть блестящих новизной шампуров. По всей вероятности, Веронике уже приходила мысль использовать мангал по назначению, и она запаслась шампурами. Катерине они пришлись кстати, наконец-то она сможет похвастаться перед Шкарпеткиными своим кулинарным мастерством.
Шашлык Катерина делала превосходно. Она замачивала в специально приготовленном винном растворе мясо с луком, которое потом жарила лично, не доверяя сложный процесс никому. Обычно никто и не рвался ей помогать, чаще все приезжали парами и тусовались друг с другом, Катерина же всегда была одна. Ульяна в счет не шла, дочка бегала с другими детьми и не спасала маму от одиночества.
Катерина всерьез озадачилась приготовлением шашлыка, для чего накупила в сельском магазине куриных окорочков, мясо отчего-то в магазин не привозили, наивно полагая, что курятина полезнее. Разбираться в таких тонкостях Катерина не стала, с полным пакетом окорочков она вернулась домой и замочила их в маринаде. Для кур требовалось гораздо меньше времени, чем для говядины. Катерина вытащила мангал во двор и уложила в него березовые дрова, которые нашла под крыльцом. Оставалось разжечь огонь и отправляться к Шкарпеткиным с приглашением на шикарный обед. Те как раз возились дома и покрикивали друг на друга. Катерина чиркнула спичкой, убедилась, что дрова загорелись весело и дружно, и пошла к Анюте.
Ее встретил обескураженный Семен, он стоял на крыльце и чесал затылок.
– Екарный бабай, – принялся он посвящать Катерину в случившееся недоразумение без предварительного вступления, во время которого обычно нормальные люди здороваются. – Раскормил я Анюту на свою голову! Стала она спускаться в погреб, лестница под ней и проломилась! Летела недолго, но с непривычки стонать начала и ругаться. Хотел плюнуть на нее да закрыть погреб, так на плите щи недоваренные остались, кому ж охота без обеда сидеть? Пошел, притащил лестницу из сарая. – Он кивнул в сторону двух палок, прислоненных к стене дома.
– Это разве лестница? – осторожно поинтересовалась Катерина, боязливо ощупав две длинные вертикальные палки с двумя короткими поперечными.
– Вот и она туда же: «Это не лестница! Я с нее навернусь!» Конечно, навернется, весит-то тонну. Сколько раз я говорил, что ей худеть надо! Ее теперь ни одна лестница не выдержит. Ты, Катерина, пойди, пожалей ее ушибленное место. Она говорит, что головой ударилась. Были бы мозги, сразу бы выскочили. А я к Степанычу отправлюсь за парашютной стропой. Он у летунов на аэродроме завхозом работал. Хозяйственный мужик был, всегда приговаривал: «Раз идешь с аэродрома, захвати чего для дома». И хватал. Когда половину аэродрома вынес, уволили его как рожденного ползать…