Любовь & труд всё перетрут!
Шрифт:
Характерна эта формулировка и для рэкета. Мы знакомы со множеством его форм, а вот что такое «гуманный рэкет» – знаем плохо.
Давно уже не помним, как выглядят московские музеи и выставочные залы. Алмазный фонд и известнейшие театры знаем лишь по названиям. Поэтому и рэкетирам делать там нечего – клиентура слабая: люди, духовно богатые, но с тонкими кошельками. Действительно, кто же, идя в театр или на выставку, будет брать с собой несколько миллиончиков рублей или тысяч долларов.
А Москва заполнена обитателями, и проживающими, и проезжающими. И вот, приезжая в Москву, что же мы посещаем кроме, конечно, вокзалов? Известное дело, ничто не может
Правда, зарабатывать можно по-разному. Кто – здоровьем своим, кто – жалостью, кто – телом, а кто – головой. Давно признано, что умнее наших людей – нет, во всём мире знают, что наши люди самые умные и талантливые. Только обидно, что таланты эти часто проявляются не на том поприще, где нужны.
И вот пришлось мне однажды стать невольным свидетелем работы, так называемых, гуманных рэкетиров.
Москва сейчас держит статус европейского центра торговли и сбыта, большого перевалочного пункта, куда всё добро сбрасывается оптом, а потом понемногу растаскивается, развозится по всей территории СНГ. Причём, чем дальше от центра, тем, соответственно, и цены выше.
Вот и едут со всех концов наши люди в Москву, кто для семьи обкупиться, кто – за товаром, чего греха таить, – выживать как-то надо. А по виду особо не определишь, кто сколько при себе имеет. Один может быть прилично одетым, а за душой – ни гроша. Другой, наоборот, оденется, как последний нищий, а раздень его, окажется, что все интимные места заклеены крупными купюрами – чтобы не обокрали.
Но время карманников и мелких жуликов, вырывающих сумочки из рук, давно кануло в лету. Теперь приходится сталкиваться с интеллектуалами, с людьми образованными и интеллигентными. Тут, как ни прячь туда, где не достанут, ничего не поможет, сам всё расскажешь и покажешь где, чего и сколько.
Ну, вот и мы с подругой поехали в Москву за покупками. От «Юго-Западной» на метро до «Динамо», – там теперь возле стадиона рынок открыли. А было дело в понедельник…
Промерзли мы с самого утречка, и по дороге к рынку, решили сигареткой согреться. Зашли за брошенные киоски, где позатишней, чуть согрелись, укутались и двинулись в сторону рынка.
Народу, спешащего за покупками, как-то не было видно. Впереди только один мужичок шёл. Начало до нас доходить, что торговли, вероятно, не будет, так как ни людей, ни машин на горизонте не наблюдалось.
Догоняет нас какой-то мужик, довольно высокий, но щуплый, в поношенной кожаной куртке, да и сам вида невзрачного, и спрашивает: «Девочки, вы не знаете, где здесь находится рынок?» Мы начинаем ему объяснять, что павильон рыночный стоит, а вот людей-то не видно, наверное, торговли сегодня не будет. Однако, все дружно двинулись в сторону павильона.
Вдруг мужик неожиданно останавливается и говорит: «Смотрите, кто-то деньги потерял, видимо тот мужик, что впереди шёл». Поднимает. Смотрим, действительно, пачка аккуратно упакованных в целлофан денег, с одной стороны – рубли, с другой – доллары. «Ну, что ж, – говорит мужик, – вместе шли, вместе и делить будем. Теперь нам и рынок не нужен».
Делить, так делить. Правда, показалось мне несколько странным, что такую крупную сумму кто-то неосторожно потерял. Иду, молчу, думаю: интересно, что дальше будет? А дальше он советует пойти за угол ближайшего ларька. Подруга моя не соглашается, и ведёт в другую сторону. Первая проходит между заброшенными ларьками, мужик топчется на месте, дескать, не далековато ли? Но так как я не двигаюсь с места, ему ничего не остаётся, как пройти вперёд.
Подруга предлагает сначала перекурить это дело, а потом уже делить. И в этот момент в наше укромное убежище вбегает другой мужик, видимо тот, который шёл впереди, и говорит, что он только что потерял деньги, предназначенные для покупок, очень крупную сумму: два миллиона рублей и две тысячи долларов. Не находили ли мы эти деньги? Они были завёрнуты в целлофан. Наш «попутчик» начинает объяснять, что мы ничего не находили. Тогда другой говорит, что заявит в милицию, деньги у него были меченые – сынишка чернилами залил. И просит показать, какие у нас есть деньги, чтобы он мог убедиться, что его денег у нас нет.
Все по очереди, начиная с «попутчика», показываем свои кошельки с наличными. «Пострадавший», так назовём его, а выглядел он тоже невзрачно: невысокого роста, одетый чисто, но безалаберно, в кожаной кепке и очках, убедившись, что своих денег он не увидел, да и суммы показанных были значительно меньше, спрашивает, не имеем ли мы при себе другие деньги, скрываемые перед ним, и если, обыскивая нас, он найдёт, то их заберёт.
Правда, до обыскивания дело не дошло. Наш «попутчик» достал найденный свёрток и, протягивая, сказал: «Не кричите, вот Ваши деньги». «Пострадавший», узнав свою потерю, сунул свёрток в карман и, попугав, что нашлёт на нас рэкетиров, быстро исчез. «Попутчик» так же через минуту ушёл, и мы остались вдвоём с подругой, затерянные между заброшенными ларьками в многолюдной Москве.
Спектакль был достоин лучших столичных театров, да и актёрское мастерство можно было бы оценить на шесть с плюсом по пятибалльной системе. Правда, это мы поняли немного позднее. И если для актёров действо уже закончилось, то нам предстояло ещё увидеть развязку.
Выйдя из-за ларьков, мы направились к троллейбусной остановке. На душе было скверно. Проходя мимо аэровокзала, я краем глаза заметила нашего «попутчика», который крутился возле «шестёрки». Потом услышала, как захлопнулась дверца, машина тронулась и медленно поехала за нами.
«Пострадавшего» мы заметили на остановке, обсуждающим что-то в обществе женщин, но, завидев нас, он, стараясь не привлекать к себе внимание, уходил из поля зрения. А в это же время «попутчик», убедившись, что мы остались спокойно ожидать троллейбус, поехал дальше, исчезнув за ближайшим ларьком.
Меня раздирало любопытство, куда он поедет и, выглядывая из-за ларька, я начала осторожно наблюдать. Машина остановилась в нескольких метрах от нас «под прикрытием» ларьков, и в этот момент подошёл «пострадавший». Они о чём-то поговорили, и «пострадавший» сел в машину.
Я подозвала подругу, чтобы ей это показать. Она не хотела верить своим глазам.
Потом к ним подсел третий, и они, описав круг, поехали в сторону злополучного рынка, ловить очередных «ушастиков» в надежде поймать на свой крючок более богатых и алчных. Вероятно, наши сбережения показались им настолько малы, что не стоило о нас руки марать.
И всё-таки трудно предвидеть исход такого спектакля, окажись у нас денег побольше. Видимо, в лучшем случае, нас просто бы обобрали с «лишнего жира», ну, а в худшем – одному Богу известно.