Любовь, в которую трудно поверить
Шрифт:
Сказанное не удивило Шарлотту. У Эрин недавно случился очередной выкидыш, и она сильно переживала по этому поводу.
– Да, еще звонил рабби Циглер. Сказал, что Гольдманы тоже хотели бы договориться о встрече. Я не уверена, захочет ли Энни, чтобы ее ребенок воспитывался в другой вере, но Адам Гольдман – всеми уважаемый адвокат. Я слышала, что он собирается баллотироваться в законодательное собрание штата.
– Вряд ли Энни все-таки решится отдать ребенка, – заявила Шарлотта. – Не знаю даже, следует ли спешить с усыновлением. Может, сначала стоит обсудить, чем мы сможем ей
– Не знаю, в чем может заключаться моя помощь, – отмахнулась Моника. – Времени, конечно, мало, но давай поговорим об этом чуть позже. – Она смерила дочь пристальным взглядом. – Кстати, прежде чем ты выйдешь из дома, советую тебе что-то сделать с волосами. С такой прической на работу не ходят.
Сказав это, Моника вышла. Впрочем, Шарлотта пропустила мимо ушей «шпильку» относительно своей прически. Персона Питера Лоусона интересовала ее куда в большей степени. С трудом верилось, что у матери роман с новым мужчиной. В жизни Моники был только один мужчина – отец Шарлотты. Они были вместе с двадцатилетнего возраста. Они так любили друг друга, что каждый легко угадывал мысли другого. По крайней мере, Шарлотте казалось, что мать всегда знает, о чем думает отец.
Что же до того, был ли отец в курсе мыслей матери, Шарлотта подозревала, что здесь все не так просто. По крайней мере, для нее самой мать неизменно оставалась загадкой. Для окружающего мира у Моники Адамс было одно лицо, для узкого круга близких людей – совсем другое. Сегодня на кухне Шарлотта видела именно такое. Женщина, уходившая из дома с блаженной улыбкой девочки-подростка, была Шарлотте незнакома. Она привыкла думать, что уже не дождется от матери сюрпризов, но не тут-то было.
– У моей матери сегодня свидание, – сообщила Шарлотта Каре, когда они встретились в комнате над магазином, где стояли швейные машинки. Только что закончился частный урок по кройке и шитью, и у них было несколько свободных минут прежде, чем соберется вся их группа. – Ты можешь в это поверить?
– Вообще-то, нет, – призналась Кара, удивленно выгнув брови. – Ты в этом уверена?
– Я только что наткнулась на них двоих. – Шарлотта до сих пор не могла выбросить из головы эту картину. Мать беспричинно улыбается и строит глазки незнакомому мужчине.
– Хочешь чаю? – спросила Кара, подойдя к столу, на котором стояли кофейник и чайник.
– Я в шоке, Кара, – сказала Шарлотта, пока та заваривала чай. – Я прихожу домой проведать мою хворую мать, которая утверждала, что после смерти моего отца не проживет и дня, и вот теперь, менее чем через год, она отправляется на свидание. Что происходит?
– Жизнь продолжается, вот что. Как и положено. Кто же ее ухажер?
– Некий Питер Лоусон. Я его не узнала, но он, оказывается, брат Беверли Томас. Он собирается купить себе дом в Бухте Ангелов, и ему якобы нужна помощь моей матери. Оказывается, Моника Адамс у нас великий специалист в области интерьеров. – Это был еще один факт, ускользнувший от ее внимания. – Нет, я знала, что она хорошая домохозяйка, но не ведала о ее великих дизайнерских талантах.
– Она прекрасно отделала дом Филлис Флетчер.
В прошлое Рождество ее кухня удостоилась приза, – сказала Кара, протягивая Шарлотте чашку чаю.
Шарлотта задумчиво сделала глоток.
– Я не знала, да и откуда мне было знать? Мать со мной практически не разговаривает, только критикует.
Кара склонила голову набок и окинула ее задумчивым взглядом.
– Похоже, ты сильно этим расстроена? Почему? Твоя мать ведь не обманывает тебя.
– Просто это на нее не похоже. Обычно она старомодна в том, что касается свиданий, любви и секса.
О господи, неужели она тоже занимается сексом? Как ты думаешь?
Почему-то эта мысль была ей крайне неприятна.
– Вряд ли она занимается им в данный момент, – рассмеялась Кара. – Она не похожа на любительницу послеобеденного секса.
Шарлотта вздохнула.
– Она не похожа на любительницу любого секса. Не в ее привычках проявлять свои чувства. Я почти не видела, чтобы мои родители целовались. Если они что и делали, то в спальне, в темноте и абсолютно беззвучно. – Она умолкла, увидев, что в комнату входят приятельницы ее матери. – Интересно, а они знают, что у нее на уме? – пробормотала она.
– Твоя мать помогает старому другу найти дом. Не вижу причин переживать, – сказала Кара. – Посмотри на это с позитивной стороны. Если твоя мать кого-то нашла, значит, ей будет не до тебя. Ты, так сказать, соскочишь с ее крючка. Заведешь свой собственный дом, будешь иметь личную жизнь и даже, возможно, секс, – добавила Кара с лукавой улыбкой. – Кстати, коль о нем зашла речь, хочу спросить, как там поживает Эндрю?
– Понятия не имею. Вчера он умолял меня поужинать с ним сегодня вечером, но утром я получила загадочное сообщение, что он-де не сможет прийти. Никаких объяснений. Я наконец сказала «да», он же сказал «нет».
Кара нахмурилась.
– Хм, загадочно. Он вот уже несколько недель уговаривал тебя куда-нибудь с ним сходить. Должно быть, это что-то важное.
– Наверно, это судьба. И она подсказывает мне не идти еще раз той же дорожкой.
– Ты не веришь в судьбу, – напомнила ей Кара.
– А пора бы начать. – Шарлотта умолкла, видя, что одна из ее пациенток, Виктория Бейкер, остановилась возле стола, чтобы налить себе кофе.
– Привет, как дела? – спросила Виктория, худенькая брюнетка с усталым взглядом. Под глазами у нее залегли темные круги. Шарлотта моментально насторожилась.
– С тобой все в порядке, Виктория?
– Вчера всю ночь не могла уснуть. Сомневалась даже, стоит ли мне приходить сюда, – призналась та.
– А почему нет? – удивилась Кара. – Ты одна из наших постоянных участниц.
Виктория судорожно вздохнула.
– Мы с Дэвидом разговаривали с преподобным Шиллингом о возможности усыновить ребенка Энни.
Сердце Шарлотты екнуло. Она знала, что Виктория и ее муж давно пытаются зачать ребенка и сколько денег они истратили на ЭКО.
– Не знаю даже, смогу ли я сегодня работать над одеялом, – добавила Виктория. – Для нас будет удар, если нам откажут в усыновлении. – Она на миг умолкла. – Шарлотта, ты случайно не знаешь, какие там планы у Энни?