Любовь в мегабайтах
Шрифт:
— Ты увидел меня на пятом месяце, и не знаешь, что такое токсикоз по утрам, — попеняла я ему. — К тому же в это время женщины очень капризны и впечатлительны.
— Готов снести любой каприз, лишь бы дочка!
Через положенный срок наша семья пополнилась еще одним сорванцом, честь моего отца он был назван Сергеем. Станислас мечтал о девчонке, и после родов пообещал на достигнутом не остановиться.
Мое отстранение от дел стало выглядеть отпуском
Я не спорила с ним и шла в детскую. Теперь я не шла напролом и ничего не делала наперекор своему супругу, с моим новым боссом у меня прекрасно получалось решать сложные вопросы в спальне, где он был покладист, ласков и безгранично щедр.
Поверьте, уж если мне удалось уговорить Станисласа оставить Казбека в качестве моего шофера и телохранителя, то это действительно так!
В Житино вырос большой городок, Станислас называл его «научный», хотя новостройки с удовольствием покупали не только работники «Хадраш Коммьюникейшн».
Любовь Станисласа к конепроизводству нашла здесь свое применение, наши конюшни славились по всей области, а племенные жеребцы занимали почетные места на международных конкурсах и активно участвовали в выставках. Несмотря на свое обещание, я так и не научилась любить конные прогулки, хотя иногда и выезжаю с Станисласом.
Станислас хотел устроить большую шумную свадьбу, но я и Барбара его отговорили.
Я сказала, что и так не красавица, плюс глубокая беременность привлечет ко мне нездоровое женское внимание, на что Станислас пообещал оторвать любому, кто скажет плохое слово, голову, а меня утешил:
— Ты у меня самая красивая и умная женщина. А также самая оригинальная, я в своей жизни не встречал особу, способную подать судно первому встречному мужику!
К тому же в тебе меня привлекают приступы нимфомании…
— Которая развилась в результате общения с тобой, — парировала я.
Свадьбу играли на лужайке перед нашим домом в Житино. Накрыли столы под укрепленными, на увитых плющами столбах, высаженными ландшафтным дизайнером, белоснежными навесами. Яркая зелень молодых деревьев, яблоневый цвет, солнечный день скрашивал мою легкую усталость на восьмом месяце беременности. Барбара как могла, отговаривала Станисласа зарегистрировать брак до родов.
— Какая разница, Станислас, зачем спешить! Сашенька родит, тогда и свадьбу наметим.
— Разница в том, дорогая тетушка, что я хочу, что бы мой ребенок родился в законном браке. Хватит мне уже незаконного юниора!
Я решила с ним согласиться, и сейчас сидела рядом с Станисласом во главе свадебного стола, в отличие от раздетых гостей укрытая белым палантином, чтобы не простудиться. В разгар гуляний пошел теплый майский дождь.
— На счастье! — решили наши гости.
Шафером у Станисласа был Рамзес. Они сохранили дружбу, и умудрялись зарабатывать деньги не убивая при этом друг друга. У нас сложились неплохие отношения, а с его женой даже дружеские. Это божественное создание не кичилось своею красотою, богатством и властью мужа, и была прекрасной матерью двоим детям. На почве бесед о воспитании и взросла наша дружба, Анна стала виновницей моего доброго отношения к ее мужу, Пирамидову Вячеславу Алексеевичу, в миру Рамзесу. Несмотря на славу крестного отца, Рамзес имел не только крепкие кулаки, но и очень толковую голову. Он имел великолепный нюх, если где-то пахло деньгами, Рамзес, как флюгер, разворачивался в сторону источника аромата. Станислас, после того как вошел в альянс с Рамзесом, сказочно разбогател, но не оставлял забот о «Хадраш Коммьюникейшн» владельцем которого, до совершеннолетия юниора, являлась Барбара.
Поначалу мы боялись войны Гринева со Ставицким, из-за главенства над департаментом безопасности «Хадраш Коммьюникейшн», но Станислас мудро разделил департамент на две части, собственно безопасности под управлением Гринева и отдел внутренних расследований, где инквизитор Ставицкий с рвением преследовал еретиков и уничтожал крамолу.
— Горько! — кричали гости, Станислас с удовольствием обхватывал мой большой живот и часть спины и целовал в не накрашенные губы.
Он до сих пор сохранял приверженность красной губной помаде, покупая множество ее разнообразных оттенков и в несметных количествах, но не рисовал более картин с дикими сюжетами. Картины Станисласа были урбанистическим нагромождением труб, вентильных кранов и металлических каркасов, что напоминало мне котельную Фредди Крюгера. Я советовала ему начать писать натюрморты или пейзажи, но Станислас отмахивался, отговариваясь, что груда металла вдохновляет его больше, чем лютики.
Мой любимый муж — художественный извращенец, гений информационных афер, активист научного строительства, сексуальный маньяк семейного масштаба и, безусловно, большой авантюрист!