Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1
Шрифт:
За холлом находилась вторая дверь, ведущая в просторную гостиную, обставленную с чрезвычайной роскошью и украшенную множеством цветов. В величественном мраморном камине ярко полыхал огонь. В центре гостиной стоял уже накрытый для обеда стол с белоснежной скатертью и сверкающими серебряными приборами, а из блестящего ведерка, наполненного льдом, торчало горлышко бутылки шампанского, обвернутое золотой фольгой. По обеим сторонам гостиной виднелись открытые двери, одна из которых вела в спальню с гигантской кроватью орехового дерева, а вторая — в гардеробную с комодом, увенчанным высоким зеркалом, и столиком для бритья. Клайд быстро обошел все помещения, удостоверившись, что повсюду расставлены цветы и зажжены камины и что за гардеробной имеется ванная комната. Однако Люси стояла словно вкопанная на пороге, а когда Клайд подошел к ней, она внезапно схватила его руку и издала
— О Клайд, да это же… да это же словно видение волшебной страны! Ты уверен, что все это не мираж? Как ты думаешь, мы вообще существуем?
Клайд крепко сжал ее руку и выразительно взглянул на мистера Путхаммера.
— Номер превосходен, — заявил Клайд. — Если нам что-нибудь понадобится, мы позвоним. Желаю вам спокойной ночи.
— Этот болван совсем заморочил мне голову, и я даже не перенес тебя на руках через порог, — проговорил Клайд, выпуская Люси из объятий, в которые заключил ее, как только закрылась дверь за подобострастным управляющим и ухмыляющимися коридорными. — Ну ничего, я сделаю это в Синди Лу. В конце концов, мы же отправимся в наш настоящий дом! А это только временная остановка в пути.
— Мне все это кажется волшебной страной, — упорно твердила Люси. Она уже довольно уверенно расхаживала по номеру под опытным руководством Клайда, время от времени издавая восторженные крики. Однако, когда он предложил вызвать горничную, чтобы та распаковала их вещи, Люси отрицательно покачала головой. — У меня не займет никакого времени их распаковать, — сказала она.
— Но ты очень устала. И, разумеется, я не могу позволить тебе распаковывать мои вещи.
— Можешь, можешь. Ведь теперь я твоя жена.
— Да, теперь ты моя жена. А это значит, что ты даже и пальцем не шевельнешь, если тебе этого не захочется.
— Но мне хочется!
В итоге они договорились, что он распакует свой саквояж в гардеробной, она свои вещи — в спальне, а потом, переодевшись из дорожной одежды в robe d’int'ericur [12] , они вновь встретятся в гостиной и Клайд позвонит, чтобы принесли ужин. Все доставленные им блюда она нашла деликатесными и изысканными, но он заметил, что ела Люси очень мало, в то время как он жадно поглощал яства, с удовольствием запивая их большими глотками шампанского. На ее красивое лицо снова вернулись усталость и измождение, на нем не было заметно следов восхищения, и тут Клайд осознал, что это выражение ее лица не только результат усталости. Когда в последний раз официант бесшумно покинул номер, Клайд поднялся из-за стола и протянул к ней руки.
12
Домашнее платье (франц.).
С его стороны несправедливо было бы сказать, что Люси подошла к нему медленно или что в ее поведении было какое-нибудь сомнение. Она была красива, нежна, она улыбалась, она была полностью послушна, однако в ней напрочь отсутствовала та непосредственность, которая столько значила для него. И он проговорил с нежностью:
— Люси! Люси, дорогая! Совсем недавно ты сказала мне, что теперь ты моя жена… Словно мне надо об этом напоминать! Словно сегодня не самый великий день в моей жизни! Но сказала так, будто это значит, что мне нужно, чтобы ты угождала мне. Я уже пытался объяснить тебе, что не только не ожидаю этого, но и не хочу! И не позволю! Мне надо сказать тебе еще кое-что. Я не хочу иметь покорную жену и еще менее — смиренную. По-моему, слово «повиноваться» следует исключить из брачных отношений. Ты страшно устала. Ты проделала длинное, утомительное путешествие, и все это после огромного напряжения — подготовки к свадьбе и самой свадьбы. Если тебе хочется отдохнуть, иди в спальню, закрой дверь, ложись и знай, что никто и ничто не нарушит твоего сна. Вот чего я хочу. И никогда, никогда я даже мысленно не упрекну тебя за это, никогда не вспомню.
— Но… — нерешительно начала Люси.
— Пожалуйста, позволь, я закончу, дорогая. Я говорю все это очень серьезно и пытаюсь при этом быть совершенно искренним. Все, что мне нужно, — это чтобы ты была спокойна. Но я не уверен, что сейчас это так. Боюсь, ты не заснешь спокойно. Боюсь, ты встревожена не только ощущением, что ты несправедлива ко мне… Кстати, я уже просил тебя навсегда забыть об этом… но и мыслью, что ты не исполнила свое предназначение
— Но… — снова начала Люси.
— Я еще недоговорил, милая. Мне необходимо еще кое-что пояснить тебе. Если я смогу. Мне бы хотелось, чтобы ты рассталась с мыслью, что для женщины… я имею в виду такую женщину, как ты… постыдно ощущать страсть и выказывать ее. И для мужчин, и для женщин вполне естественно и нормально разделять любовный пыл полностью, а это никогда у них не получится, если желание и страсть односторонние. Это должно быть обоюдным. У нас будет именно так, если ты доверишься мне.
— О Клайд, я верю тебе и вверяю себя тебе! И я так благодарна… так благодарна тебе за эти слова! Никто не говорил мне такого прежде. Никто не объяснял… никто не открыл мне… Правда, я совсем не устала, нет! И я не боюсь и не стыжусь. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне и остался со мной, и хочу побороть это инстинктивное сопротивление. Мне так хочется, чтобы наше желание было обоюдным, и я знаю, что так оно и будет. Я готова к этому.
Так роскошный номер-люкс превратился в арену нескончаемых восторгов, ибо, как Клайд и обещал Люси, их брак быстро стал союзом обоюдных желаний и обоюдных наслаждений. Клайд также не забывал о еде и прохладительном для Люси. При его бережном и любовном отношении усталость от путешествия у Люси быстро прошла, и она очень скоро пустилась в рейд по магазинам, достопримечательностям и театральным спектаклям. Все это Клайд наметил заранее. Платье из шелка гранатового цвета прекрасно, снова заметил Клайд. (Она взяла его в поездку, ибо оно лучшее из всего, что у нее было.) Однако больше ей никогда не придется перешивать себе платья. Они незамедлительно найдут тех, кто считается лучшими портными, к тому же Люси должна будет заказать себе полный комплект новых нарядов. Украшения из гранатов были на ней, и Клайд понимал, что она очень дорожит ими, как фамильными драгоценностями. Но у нее должны быть и иные драгоценности — бриллианты, другие драгоценные камни, которые они вместе выберут в знаменитых ювелирных домах Тиффани, Йонга и Эллиса. И не следует пренебрегать постельным бельем и прочими домашними принадлежностями для Синди Лу. Чепуха, о чем это она говорит? Ах да, ведь такими вещами, как постельное белье, должна заниматься невеста? Что ж, именно об этом он и хотел ее попросить! О да, конечно же, она тратит свои собственные деньги! Разве она еще не поняла, что деньги, которые он дает ей со дня свадьбы, — ее собственные и что он никогда не согласится подсчитывать ее расходы?!
От походов по магазинам, предпринимаемых Люси в одиночестве, у нее захватывало дух. Теперь она прекрасно понимала, почему заведение Лорда и Тэйлора, расположенное на углу улиц Гранд и Кристи, называлось одним из архитектурных чудес Манхэттена. Оно имело огромную центральную залу, увенчанную куполом, а гигантские окна были так же красивы, как в соборе Святого Патрика. Вначале Люси имела предубеждение против Лорда и Тэйлора, главным образом из-за того, что одним из самых почитаемых и расточительных клиентов этого заведения был Авраам Линкольн, и она заявила, что предпочла бы делать покупки у Арнолда Констэбла, имевшего и в самом деле исключительную клиентуру. Но все же она не выдержала и снова вернулась к Лорду и Тэйлору, а еще заходила и к Стюартам, и Маккрири, и Херну, находя в каждом из этих магазинов присущее только ему одному обаяние, которое полностью удовлетворило бы ее вкус, если бы она не видела других заведений.
Однако Клайд вскоре заметил, что восхитительные магазины — лишь одна из достопримечательностей Нью-Йорка и они просто не смогут обойти и осмотреть все до единого. Не надо даже и пытаться это сделать, поскольку Люси очень устанет и не сможет пойти вечером в театр. Да как же она может устать, отвечала Люси, если все ей дается с такой легкостью? Ведь ей ничего не приходится делать, и она чувствует себя просто неблагодарной лентяйкой, которая завтракает в постели, затем лениво принимает ванну и одевается, садится за стол, чтобы отведать превосходные блюда, даже не позаботившись об их приготовлении, сервировке стола и стоимости, а потом для того, чтобы преодолеть всего несколько кварталов, они с Клайдом садятся в экипаж. И сейчас она искренне удивлена: как он позволяет ей дойти пешком до театра на Пятой авеню, расположенного прямо за их отелем!