Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1

Кийз Паркинсон Фрэнсис

— Никогда не подумаешь, что эта река может стать тур-бу-лент-ной, ведь правда? Она выглядит такой спокойной и плавной.

— Да она такая и есть сейчас. Но стоит поставить дамбы, и начинаются беспокойства. Там множество всяких трещин, прорывов, а часто и вовсе заболачивается, зарастает мхом, ну и тому подобное. Вообще на этой реке много всякого случалось, в том числе и несчастий. Раньше, давным-давно, на красивые пароходы нападали банды пиратов, кочевавших по реке. Они подкрадывались на яликах, отнимали у пароходного казначея сейф, а у пассажиров — золото и драгоценные украшения.

— О папа, как интересно! — Кэри восторженно смотрела на Клайда. — Ты хочешь сказать, что и вправду были речные пираты? И что все это не сказки? Белла мне тоже

рассказывала о пиратах, но я посчитала все ее рассказы выдумкой.

— Не знаю, что тебе рассказывала о них Белла, но речные пираты в самом деле были. Безжалостные, очень злобные, и, наверное, стоило огромных трудов избавить от них реку. Ведь скрывались они на болотах или небольших островках. И могли там прятаться подолгу. Но в конце концов капитаны пароходов стали устанавливать на полубаках небольшие пушки, и благодаря этим мерам пиратство резко пошло на убыль. В свое время все эти негодяи разбежались, если не были схвачены или убиты.

— Белла рассказывает, что были пираты, которые убивали людей. Она говорит, что они даже потрошили своих жертв, чтобы бедняги, когда их потом топили, опускались на дно реки. Говорит, что был такой пират по имени Маррелл: он хвастался, что никто из ограбленных им людей никогда больше не показывался на реке и не мог давать показания в суде.

— Надо мне побеседовать с Беллой насчет историй, что она рассказывает тебе, — сердито проговорил Клайд.

— О папа, пожалуйста, не надо! Ну, пожалуйста!

— Кэри, я…

— Но, папа, ты же сам только что сказал, что эти пираты были по правде! Неужели ты никогда не слышал о мистере Маррелле?

— Да, разумеется, я о нем слышал.

— Ну, вот видишь! Так расскажи мне о нем!

— Он весьма прискорбно закончил свою жизнь, чего вполне и заслужил. — Клайд старался говорить как можно серьезнее. — Он был очень хвастлив и хотел удивить историями из своего грозного прошлого одного новичка, недавно вступившего в его банду. На самом же деле этот новичок был переодетым сыщиком. И выдал его властям. Маррелла осудили за кражу рабов и посадили в тюрьму. Там он заболел чахоткой и умер еще совсем молодым человеком.

— Да, но разве прежде он не прожил потрясающую жизнь? С опасностями и приключениями? Разве он не плавал по реке на пароходах, выдавая себя за другого человека? Ведь он все время маскировался! А разве он не путешествовал в Мексику?

— Да, конечно. Но, как я уже говорил…

— Ведь он воровал золото и драгоценности, верно? Не только рабов! Белла рассказывает, что он вел удивительную жизнь, имея такие огромные деньги! Она говорит, что их у него было так много, что он никогда не смог бы их потратить, сколько бы ни прожигал. И еще она говорит, что часть этих денег он где-то спрятал. Она говорит, что он закопал свои сокровища прямо здесь, в Синди Лу!

Кэри смотрела на отчима искрящимися от веселого восторга глазами, и в ней не было ни капли страха или ужаса. Клайд, проклиная себя за то, что, сам заговорив о пиратах, только добавил красок к россказням Беллы, попытался изменить тему:

— Ну, насчет добычи пиратов всегда ходили всевозможные легенды. А неграм очень нравится приукрашивать их. Но на твоем месте я бы не стал начинать раскопки, чтобы найти эти сокровища, Кэри.

— Значит, тебе тоже известно об этом, папа?

— Да. И я даже слышал о том, где, предположительно, они закопаны. Вон там — в самой дальней части плантации, где очень много гравия и поэтому земля совершенно неплодородная.

— А почему бы нам не пойти туда и не раскопать этот клад?

— Мы могли бы, конечно, но у нас ничего не выйдет, если не считать того, что мы доработаемся до боли во всем теле. Ведь нам придется снимать огромный пласт гравия, прежде чем мы докопаемся до чего-нибудь.

— Ну, если тебе не хочется копать, то почему бы мне самой этого не сделать?

— Да нет, я вовсе не возражаю. Ты же знаешь, мы с тобой везде вместе. Но вот что я тебе скажу: как-нибудь,

когда я не буду очень занят с урожаем сахарного тростника, а ты не станешь подлизываться, чтобы я взял тебя с собой на табачный склад, мы отправимся к этому гравию. Я буду сидеть и покуривать, а ты тем временем будешь копать. Если доберешься до спрятанного клада, найдешь его, то можешь взять себе весь до капельки. Ну, как тебе такая сделка?

— О папа, это прекрасно! Мне так не терпится начать!

Уже через неделю Кэри удалось уговорить Клайда отвести ее к этому гравию. Но не прошло и часа раскопок, как она была готова признаться, что устала и с удовольствием отправилась бы домой выпить чаю, — они ведь могли бы прийти сюда еще раз. И они действительно приходили еще два или три раза. Со временем эти экскурсии становились все реже и реже, и после того, как в один из своих нечастых приездов над ними начал посмеиваться Бушрод, Кэри отказалась от этой затеи. Иногда они с Клайдом касались темы сокровищ, но полусерьезно. Кэри стали интересовать более жизненные материи, она почувствовала свою косвенную ответственность за то, что отчим и мать живут в уединении, которое, в свою очередь, находят весьма приятным. Но Кэри считала, что ей надо срочно принимать какие-то меры.

Когда ей исполнилось десять лет, она стала посещать школу при монастыре Святого сердца, расположенном неподалеку от реки. И с той же легкостью, с какой она покорила сердце Клайда, очаровала своих учителей и соучениц. Вскоре Кэри свободно и непринужденно разговаривала по-французски, так же свободно, как и по-английски, ходила в гости к школьным подругам, проживающим на плантациях по соседству, навещала и плантации, расположенные довольно далеко. Вполне естественно, что эти визиты надо было возвращать; и хотя многие из самых консервативно настроенных креолов еще сомневались, принимать ли гостеприимство чужаков, их дочери и сыновья, наведывающиеся в Синди Лу, возвращались оттуда такими сияющими от радости, что заставляли своих родителей искренне завидовать им.

Как они хорошо провели время в доме Кэри! А ведь и вправду! Там теннисный корт, поле для крокета, там можно сыграть в воланы и много-много другого! А после игры они пили чай. Чай, а не кофе! И вообще миссис Бачелор пьет чай каждый день, а не только когда у нее гости. И если хорошая погода, то пьет его на террасе, если же плохая — то в гостиной. А во время еды ты видишь, как рядом разгуливают павлины. И громко, пронзительно и противно кричат. А иногда они подскакивают в воздухе, распустив свой огромный великолепный хвост. А как-то их видели сразу, наверное, восемь или десять штук, они с горделивым видом расселись на цистерне. А ночью они сидят на деревьях, и у тебя возникает какое-то странное чувство, что с наступлением темноты они становятся белыми и похожими на привидения. По крайней мере негры утверждают, что привидения похожи на них. И вообще все это ерунда, будто павлины — к несчастью. Миссис Бачелор делает из оброненных ими перьев веера, расставляет их огромными пучками в вазах, которые стоят на камине в гостиной, и вообще она бы не стала этого делать, если бы павлины приносили неудачу в Синди Лу! Она очень красивая леди и всегда очень вежлива со всеми. И такая милая! А мистер Бачелор тоже веселый и бодрый. Когда полил дождик и нельзя было играть в теннис или кататься на лошадях, он повел всех в огромную залу, где они играли в домино, а потом он показывал карточные фокусы. Он знает их так много, и они страшно здорово у него получаются! А потом был роскошный ужин с устрицами, салатом из цыпленка, домашнее печенье, сладкие булочки, все виды бланманже и разных кремов, и даже мороженое, и по меньшей мере три вида пирожных! В Синди Лу десять домашних слуг, и по ним даже не видно, что они много трудятся и поздно кончают свою работу. А иногда это бывает очень поздно, если почти до утра гости танцевали в огромной зале, освещенной разноцветными фонариками, и, конечно же, было очень весело! А Кэри просто волшебно танцует…