Любовь в никогдабре
Шрифт:
А потом продолжил забивать гвозди в крышку своего гроба:
— Это же несчастный ленивый человек, у нее же совсем нет денег! Ну что она собой представляет? А ты об уважении говоришь… За что ее уважать?!
— А разве счастье в деньгах? Разве только за их количество можно уважать человека? — взъярилась я.
— А разве нет?! — Брови Алексея поползли вверх.
И тут забрало моего воображаемого шлема окончательно опустилось и меня понесло:
— Несчастный человек — это ты, раз всё меришь только деньгами!
Я
Алексей проводил их взглядом и, не повышая тона, сказал:
— Валерия, хочешь ты того или нет, миром правят деньги.
— Еще скажи, что деньги и инниферы!
— И инниферы, — снова спокойно подтвердил он. — Когда нам это интересно.
«Боже, вот же гадкий сноб! Как можно быть таким твердолобым и так спокойно рассуждать о таких вещах! Идешь на рекорд, Пиджачок, мысленно уже подзатыльников пятьдесят получил от меня, еще чуть-чуть, и получишь в реале!»
Я поняла, что разговор предстоит нелегкий, поэтому решила присесть на лавочку, стоявшую неподалеку, и пошла в ее направлении. Алексей нехотя поплелся следом, но сесть не решился, лишь окинул ее взглядом.
«Ну да, лавочка явно многое повидала на своем веку, старенькая, но хуже от этого не стала! — мысленно кипятилась я. — Надо же, боится свои штанишки испачкать в пыли? Они ж всё равно серые, ничего не видно будет! Сноб и есть сноб!»
— А почему ленивой бабу Дашу обозвал? — устало потерла лоб я, понизив тон.
Алексей явно не ожидал от меня такого вопроса, посмотрел на меня сверху вниз, помолчал несколько секунд, но всё же снизошел до объяснения:
— Очевидно же. Только ленивый человек может быть бедным, значит, и уважать его не за что. Разве за лень уважают?
Я открыла рот, да так и замерла. Дельные мысли, как назло, разбежались. Вот как объяснить этому болвану, что он не прав?
— Пидж… — «Чуть не прокололась!» — Алексей… Можно ли назвать ленивым человека, который работает на двух работах, чтобы прокормить семью? Может, ленивой можно назвать мать троих детей, которая в одиночку их воспитывает и хватается за все возможные подработки? Или человека, который по состоянию здоровья просто не может устроиться на высокооплачиваемую работу? Да, все они не получают сумм с шестью нулями, да даже с пятью, но это не делает их ленивыми или не заслуживающими уважения!
Иннифер вздохнул.
— Ладно, я не буду с тобой спорить, Валерия. Но скажи мне, разве эти люди счастливы? — И торжествующе улыбнулся так, как будто прижал меня к стенке, как будто выиграл.
— А что для тебя счастье, Алексей? Нули на банковских счетах? — покосилась на него я.
Весь его скептический настрой говорил о том, что именно так он, скорее всего, и считает.
— А что для тебя значит счастье? — вернул он мне мой вопрос.
— Много чего. Оно в мелочах, которые мы часто не замечаем, — улыбнулась
— Слышу, — кивнул Пиджачок, явно не понимая, куда я клоню.
— Так вот, я счастлива, что могу слышать это журчание. А еще я счастлива, когда обнимаю родных и близких мне людей. Когда просыпаюсь и слышу птичьи трели за окном. Когда выезжаю на природу и не могу надышаться свежим воздухом!
Алексей смотрел на меня как на умалишенную, но я продолжала:
— Когда стою на краю отвесной скалы, смотрю на море, вдыхаю его аромат, слышу шум его волн и чувствую искренний восторг. Меня впечатляет сила морей и океанов. Знаешь, мне кажется, ты испытываешь нечто сродни этому, когда летаешь…
И тут в глазах Пиджачка промелькнуло понимание.
— Да, полеты мне всегда нравились, ты права.
— А разве это не счастье, — добавила я, — когда лежа на диване в обнимку с любимым смотришь фильмы? Когда гуляешь с ним за руку по парку, ешь мороженое, обсуждаешь что-нибудь? Разве для этого нужен миллион, второй, третий?
— А разве миллион помешает? — не сдавался иннифер.
— Нет, но и не поможет!
И тут Пиджачок расправил плечи, словно хотел стать выше и больше, и заявил:
— Так ли уж не поможет? Что-то ты не отказалась от денег, которые я предложил!
— Но я же не для себя их просила, а для родителей…
— То есть как это для родителей? — явно опешил Алексей. — Ты… Ты и правда слегка того… А может, и не слегка! Какой человек в здравом уме станет посторонним людям такие деньги отдавать?!
— Перестань немедленно! Они мои родители! — подскочила я с лавочки.
— Но ведь неродные! К тому же взяли тебя ради денег! — словно пытался вразумить меня иннифер.
— Для меня они роднее некуда. И я предлагаю эту тему закрыть раз и навсегда! Если ты еще хоть раз попробуешь сказать что-то о маме и папе, не стану помогать тебе с Заумью. Ищи сам, инициируйся сам. Понял? — затрясла я кулаками в воздухе.
Пиджачок, похоже, понял, что перегнул палку, и в молчаливом жесте поднял ладони, словно говоря: «Сдаюсь!»
— Знаешь, Алексей, — добавила я, — нами всегда движет либо любовь, либо ее нехватка.
— В смысле? — оторопел иннифер.
— В прямом. И мне жаль, что второе — как раз твой случай. Ты тут посиди пока, а я пойду к бабе Даше. Извиниться хочу.
Я пошла вперед, но шагов через десять не удержалась и оглянулась: Алексей сидел на лавочке, устремив взгляд вдаль, и явно о чем-то думал.
«Вот и правильно, вот и подумай о своем поведении, господин хороший! Из принципа только завтра ему скажу, что книга-то, скорее всего, в библиотеке. Где ей еще быть? Тоже мне, Шерлок Холмс пернатый! Искал-искал и ничего не нашел, а я сразу догадалась, где искать! Кто молодец? Я молодец!»
Глава 23. Нули