Любовь в объятиях тирана
Шрифт:
Принцесса и ее спутник уже танцевали. Церемонная древняя хота как нельзя лучше подходила под ее настроение — два шага и поворот, скрестить правую руку с рукой партнера. Опираясь на него, приподняться на цыпочках, обойти его за спиной… Скрестить другую руку, скользнуть пальцами по воздуху рядом со щекой…
Марица вздрогнула — пальцы Влада скользили не по воздуху, а по ее щеке от виска до шеи. Объятия стали чуть сильнее, тело партнера чуть ближе. О нет, все оставалось в рамках приличий, но…
— Не думаю, что мой брат будет
Тот улыбнулся принцессе — нежно и незнакомо.
— Главное, моя греза, чтобы ты была в восторге…
Марица никогда не отказывалась от балов, однако назвать ее разбалованной тоже было бы неправильно. И уж тем более было бы неправильным сказать, что светская развязность ей хорошо знакома — скорее наоборот. Партнера по танцам почти всегда избирал для сестры король. И этот партнер почти всегда старался вести себя как можно более незаметно — чтобы не вызвать, само собой разумеется, королевского гнева.
О принцессе и ее чувствах никто не думал. Придворные спасали свою шкуру, а король успокаивал свою совесть.
— Должно быть, вы желанный гость на любом балу? И дамы, могу поклясться, от вас без ума…
Влад горько усмехнулся:
— В последний раз я танцевал на балу долгих девять лет назад. И моей дамой была престарелая камеристка первой статс-дамы, любовницы моего отца. С тех пор и по сю пору мне неведомо, довольны ли мною дамы… Разве что я стал осторожнее и стараюсь не наступать им на ноги и подолы платьев…
— Долгих девять лет, мой господин? Должно быть, вы тогда были совсем юны?
— Сопливый мальчишка, принцесса… Мне едва исполнилось одиннадцать.
— Но отчего же вы больше не посещали балов?
— Мы с братом были в плену, принцесса… Отец отдал нас как заложников, чтобы не злить турецкого пашу и гарантировать себе спокойную старость без набегов янычар…
Марица ахнула. Подобного предательства она себе и представить не могла. Как это — отдать собственных детей? Выменять их на несколько лет свободы.
— Предатель…
Очередная фигура танца вплотную приблизила партнера — принцесса ощутила тепло его тела и какую-то холодную злую силу, исходящую от него.
— Нет, просто король… — худые плечи Влада шевельнулись. — Какая разница, каким способом, но ему удалось на какое-то время отсрочить разграбление страны. Пусть и в обмен на наши с Раду жизни…
Принцесса подняла глаза на собеседника. Тот не пытала гневом, не был опечален. Он был спокойно-холоден, как статуи в дворцовом саду. Холоден и равнодушен.
Хоту сменила гальярда — однако Влад не торопился менять партнершу, как это предписывали правила. Он сомкнул пальцы на запястье принцессы и повел ее широким шагом по кругу… Марица не решалась задать следующий вопрос, не решалась упомянуть о судьбе отца Влада или его брата. «Молчание, детка, — в таких случаях повторяла матушка Каролина, — всегда означает, что ты внимаешь
— Мы пробыли в Порте все эти годы… Раду там и умер. Он был решительным, мой братец, и всегда лез в драку, даже тогда, когда делать этого не следовало… Говорят, что он ввязался в перепалку с сыном самого наместника… И тогда янычары подняли его на копья. А потом еще живым похоронили…
— Какой ужас! — не столько прошептала, сколько простонала Марица.
Ей было и понятно холодное равнодушие Влада, и непонятно. Ей казалось, что за маской отстраненности господарь прячет боль, не утихающую ни на минуту, а эта холодность, в свою очередь, не дает гневу разгореться в его душе, удерживает чувства, остужает голову… Словно ему стоит усилий просто оставаться в рамках благопристойности и не сносить все вокруг в припадках чудовищного гнева.
— Ужас, принцесса? Ничего ужасного — в Порте царят иные понятия о человеколюбии и цене жизни. То, что для нас варварство, для них — забавы солдат на привале. То, что для нас героизм, для них — никчемная трата силы. То, что для них послушание, для нас — рабская покорность… Увы, их мир и наш столь различны, что, кажется, и примириться никогда не могут…
— Но как же вы вернулись, господин мой господарь Влад? Как взошли на трон?
Музыка утихла. Утомленные музыканты ждали знака, что можно отложить инструменты. Король Матьяш кивнул и виолы отправились отдыхать в свои футляры, а их хозяева покинули хоры над залом.
— Здесь жарко, — хмуро заметил Влад.
— Август, — пожала плечами Марица. — В эту пору бывает куда жарче. Однако мы можем выйти в сад, пока музыканты отдыхают.
Несколько куртин и две усталые от лета аллеи можно было назвать садом весьма осторожно. Впрочем, солнце село уже достаточно давно, и под дубом было почти прохладно. Скамья без спинки огибала узловатый ствол дерева, где-то в кроне возились, устраиваясь на ночлег, птицы… Хотя, быть может, то готовилась выйти на охоту дворцовая сова, на содержание которой тратилось в год целых два талера — столько же, сколько на чистку столового серебра.
(Марица припомнила, как всего месяц назад вместе с матушкой-наставницей подробно изучила все статьи дворцовых расходов. Равно как и доходов. Содержание совы ее позабавило, а чистка котлов на дворцовой кухне изумило: котлы после готовки чистить было в пять раз дороже, чем серебро, для которого выписывался из далекой Руси специальный мастер, отягощенный мешком специального песка.)
Принцесса опустилась на скамью и знаком предложила гостю расположиться рядом. Влад не стал стесняться. Теперь между ними оставалось пространство едва ли больше ладони. Правая рука господаря Влада решительно скользнула по талии девушки, а левая завладела пальцами руки.