Любовь в твоих глазах
Шрифт:
Потому что она не ушла. А это до ужаса многое значит.
Глава 38. Аня
За ним закрывается дверь, а я прикладываю все имеющиеся внутри силы, чтобы держать себя в руках. Мне хочется плакать, но я терплю и не разрешаю себе позволить эту слабость. Почему мне вообще хочется плакать?
Потому что я услышала слишком многое. Половину из этого я наверняка не должна была слышать, а вторую половину совершенно точно слышать и не хотела.
Трахались без резинок… Беременна… Эти слова стояк в горле противным комом,
Мне ведь только стало казаться, что всё хорошо… Я очень быстро и довольно легко пережила предательство и расставание с Русланом благодаря Дамиру, я же, блин, и правда увидела в его глазах то, о чем говорили мне все поголовно. Я увидела в его глазах сумасшедшие чувства и очень быстро прониклась ими сама, потому что невозможно было иначе… Эта теплота и забота после холода и безразличия покорила за минимальный срок, и я… Боже, я влюбилась. Вот так быстро, едва ли порвав с парнем, влюбилась в другого. И ни капли не жалела об этом, потому что Дамир он другой. Я никогда таких людей не встречала. Он выглядит устрашающе, а порой ведет себя еще хуже. Сначала мне казалось, что он жестокий, а потом я увидела его совершенно другим. Таким, которым он мне и понравился.
Таким, в которого я и влюбилась.
Я почти отдалась ему, хотя до этого боялась близости как огня. Подпустила его так, как никого до этого, не сомневаясь и секунды в правильности своих действий.
Я разрешила себе ощущать все то, что есть внутри, и при этом не грызть себя, а потом… А потом случилась эта девица. И сказала все те слова.
Я слышала все, что она говорила, подслушивала, поступая некрасиво. Но она говорила такие вещи… Она сказала что он рос в детском доме в жутких условиях, что его мама умерла от наркотиков, а папа сразу же бросил. От этих слов у меня рухнуло что-то внутри, и до сих пор колет под ребрами. Это так больно. Осознавать, что это правда могло быть с ним. Я в секунду поняла его холодность, он наверняка никогда не чувствовал себя нужным. Его предали самые близкие люди, о какой вере в человечество может вообще идти речь?
Отсюда сразу страх: если она беременна, он ведь и правда наверное не бросит ребенка. Потому что его бросили, а он не такой, он совершенно точно не такой. С другой стороны… Не бросить ребенка ведь не означает жить с его матерью?
Боже, мне так плохо от всего этого, голова кругом и скручивает желудок. Я не понимаю, о чем мне думать и в какую сторону уводить мысли. Из каждого услышанного слово выливается страх того, что я больше никогда не смогу поцеловать Дамира, потому что по какой-то из причин он всё же решит остаться с ней. С ней и их, черт возьми, ребенком.
Не замечаю, как тесто заканчивается, убираюсь на кухне после готовки и невозможно сильно хочу уйти. Правда хочу. Я от слов этой дамы словно грязная, хотя по сравнению с тем, что она наговорила, слова в мой адрес — капля в море. Но даже тут она упомянула, что было между ними с Дамиром, и тупой, не имеющий на жизнь права, но всё-таки укол ревности, больно пырнул под сердце.
Я хочу уйти. Я очень хочу уйти и не участвовать больше в этом спектакле.
Борюсь с собой, не разрешаю сдать позиции и снова стать слабой. Нельзя. Слабой я только рядом с ним быть могу, прячась за его сильной спиной, а сейчас нельзя. Нужно собрать всю волю в кулак.
Я дождусь его, боже, конечно. И не буду думать о том, что они вдвоем сейчас. Я буду только волноваться о состоянии Дамира, о его ребрах и уже заживших ранах. О его переломе и ноге, которая всё еще ноет.
А еще я пойду в душ, чтобы смыть с себя весь этот идиотский день и все те слова, что я не хотела бы слышать.
Конечно, я его дождусь. Как минимум — нам о многом нужно поговорить. Как максимум… да кого я обманываю? Я просто не хочу уходить.
Замыкаю входную дверь и захожу в душ, очень долго просто сижу на стиральной машине. Мне всё еще сложно переварить всё услышанное, а еще ожидание больно бьет по черепушке, где самые глупые мысли медленно отравляют организм.
Я не думаю, конечно, что Дамир с ней чем-то занимается или что он резко понял, что влюблен в нее, нет. Но просто если она и правда беременна… Это сильно усложнит всё.
Заставляю снять с себя одежду и залезть в душ, а потом слышу хлопок двери, так и не открыв воду. Молчу. Стою тихо и прислушиваюсь к каждому шороху, не специально, но делаю вид, что меня не существует.
Я словно пытаюсь понять, сколько человек только что вошло в квартиру, и путем недолгих подслушиваний понимаю, что Дамир один. Это облегчает жизнь немного и я выдыхаю, а потом замираю снова, когда слышу громкий рык, отборный мат, и глухой удар. Чёрт…
Он злится, потому что не нашел меня? Он думает, что я ушла?
Открываю воду, хотя логичнее было бы просто позвать Дамира по имени, чтобы он понял, что я не ушла. Но отчего-то логика покидает меня в этот момент, и я просто стою лицом к стене и смотрю на ровные швы плитки на стене, ожидая чего-то, чего я и сама знать не знаю.
Меня накрывает цунами из мурашек сразу, как только я слышу тихий щелчок дверной ручкой. Он услышал… И он здесь.
Не двигаюсь и не говорю ни слова. Мне страшно и хорошо одновременно, я не знаю, что мне делать, поэтому просто стою каменным изваянием.
Я чувствую, как Дамир приближается. Горячие струи стекают по телу, обжигая кожу, но мне настолько плевать, что я совсем не чувствую дискомфорта. Мне даже немного холодно. Он толпы мурашек и пронзительного взгляда.
Я не вижу, но чувствую, как он смотрит. Как всегда — пристально, не отводя взгляда ни на секунду.
Все еще не шевелюсь, словно боюсь спугнуть мгновение. Как будто если двину хоть рукой — всё рассыпется как песок.
Я слышу шуршание одежды. Меня накрывает необъяснимой волной жара от этих звуков. Слышу тихие шаги, открытие створки душевой кабины и легкий холод по спине. А потом горячее крепкое тело, прижимающееся ко мне со спины.