Любовь вне игры: история одного политического самоубийства
Шрифт:
– Заткнись! – Перед глазами мелькнул автомат. – Заткнись! Никакой паники.
Никого не тронем, если не будут дергаться. Этот – дернулся…
Мария сжала кулаки. Сердце бешено колотило по ребрам. Надо замереть. Не шевелиться. Главное – ничем не выдать свой страх. Нет, не страх даже – панический ужас.
– Хочешь всех спасти – молчи и жди переговоров. – Бас террориста с силой вжимал ее в стену. – Все поняла?
Она кивнула. Все чувства и эмоции хлынули разом и затопили ее: усталость, бешенство, ненависть… Она закрыла глаза, чтобы никто не успел
Часть IV
В ПОИСКАХ АФРИКИ
Сегодня, я вижу, особенно
грустен твой взгляд
И руки особенно тонки,
колени обняв.
Послушай: далёко, далёко,
на озере Чад
Изысканный бродит жираф…
Глава 1
Три месяца спустя
– Заседание правительства планируется на восемнадцатое число. – Звонок застал ее в машине. – У нас осталось всего три недели. Вы будете готовы?
«Наконец-то! – почти облегченно вздохнула Мария. – Выходим на финишную прямую!»
Она как раз просматривала почти готовый пакет законов. Идеи, созревшие в головах молодых чиновников, понравились ей давно. – В ответ на требование президента – провести реформу правительства, – горячился полгода назад молодой человек в модных очках, – старая гвардия, разумеется, выложит на стол пакет законов. Формально, как всегда, все прозвучит красиво. На деле – фикция. Как воровали, так и будут воровать. Функции не перераспределены. Зарплата не меняется. Одним словом, косметический ремонт. Все остается по-старому. В нашем пакете меняются – реально, фундаментально меняются! – правила игры в целом…
Да, правила игры действительно менялись на корню. Удар приходился по трем китам незыблемого мира бюрократии: способ назначений, формирование зарплаты и система стимулирования.
Назначение чиновников предлагалось проводить по результатам открытого конкурса. Огромную кормушку – спецдачи, спецмашины, спецмагазины, спецсанатории и прочие спецблага, ключом к которым является лояльность, – заменить на рыночную зарплату. А ее формирование – поставить в зависимость от эффективности министерства и честности его руководителя. При эффективной работе чиновника такой зарплаты вполне должно хватать и на покупку машины, и на аренду дачи, и на достойное лечение.
– Когда исчезнет система стимулирования подлости, – молодой человек снял очки и посмотрел ей в глаза, – появится система профессиональной конкуренции…
– И молодые профессионалы, – подхватила тогда Мария, – при таком раскладе уничтожат дряхлую бюрократию… Мне нравится! Нет, правда. Вы точно сумеете протолкнуть вашу идею на заседание правительства?
Мы гарантируем, что будет представлено два пакета законов. Как председатель Комитета по экономической политике Государственной Думы вы поддержите наш и потребуете, чтобы
– Да, хорошо. То, что парламент потребует оба, – я тоже гарантирую. И буду работать с оппозицией… может, получится большинство… Но последнее как раз гарантировать не могу…
С того разговора пролетело полгода, и вот – еще чуть-чуть, и они взорвут эту бомбу прямо под носом старой гвардии!
– Да, восемнадцатого. Через три недели. Хорошо. Я готова.
Воинов замер у окна своего кабинета. Из окна открывался привычный и уже приевшийся вид на брусчатку. Душа звала в лес – к рыбалке, охоте, теплому камину с трескучими поленьями… Но в тяжелом кожаном кресле нервно крутился Егоров.
– Ну, что я тебе говорил! – Он размахивал массивным портсигаром. Воинов прекрасно помнил, как одно время Сашка хвастал и портсигаром, и дарственной на нем надписью. А потом появилась дилемма: то ли портсигар выкинуть, то ли гравировку стереть… Пожадничал Сан Саныч… Ну так кто ж без греха? Только грехи и удерживают равновесие этого мира. – Молодежь готовит пакет реформы правительства…
– И мы готовим…
– Хватит! Ты не хуже меня знаешь: если расклад изменится – мы потеряем все.
– Заладил, как старый сыч: «все-все»… А с чего раскладу меняться? – Воинов оставался спокоен. – Что они могут, молодые твои? Силенок и авторитета мало. Поддержки в народе никакой…
– А вот за этим, Геночка, дело не станет… Ты знаешь, с кем они в публичной, прости господи, сфере работают?
– Ну? – больше по инерции, чем из интереса, полюбопытствовал Геннадий. – Не томи, Саш. Устал я уже от твоей театральщины…
– А работают они с Гордеевой! С той самой Гордеевой, у которой, как ты помнишь, всякие там ценности, а в башке и вовсе переклинило от прогрессивных, мать их, идей! А ведь я предупреждал: давно пора ее тормозить!
– Саш, ну что за паника? – Воинов отошел от окна, тяжелой поступью прошелся по кабинету. – Если Гордееву надо притормозить – притормозим… Ну вспомни: кого мы не остановили? Не помнишь? С бабами и того проще. На каждую бабу сыщется свой ДиКаприо, который убьет в ней политика.
– Не понял… – Егоров наконец спрятал портсигар в кармане. – Белье, что ли, ее желаешь перетряхнуть? Да ерунда все это, Ген! Сегодня выстрелом грязью уже никого не убьешь. Только рейтинга добавишь…
– А тут и понимать нечего. – Воинов подошел к дубовому столу и вытащил из нижнего ящика папку. – На, посмотри…
И что? Выставка какая-то… Ну, юный воздыхатель… Инфа для желтой прессы: политик и художник… Слушай, а я, кстати, о Гордеевой был лучшего мнения… Думаю, могла бы найти кого-то и посолидней…
– А ты о другом подумай. Всего-то и нужно: иметь рядом с ней своего человека. Прием известный со времен цариц. Беспроигрышный вариант… Так что подумай лучше о том, как все это облегчает и, главное, удешевляет нам задачу…
– Понял, Геннадий Николаевич, вашу мысль! Понял. – Глаза Егорова загорелись азартом.