Любовь во время Перестройки

«Застой» закончился, и из многих средств массовой информации (СМИ) на уши советских людей начала развешиваться качественная либеральная лапша, от западного производителя.

На дворе были «Перестройка» и «Гласность», необходимо было «нАчать», «углУбить», «найти консенсус».

Еще по Марсу не ползал марсоход Кьюриосити.

А в СССР не было мобильных телефонов, интернета, спутникового телевидения, Государственной Думы.

Да что там говорить, персональных

Но люди все равно как-то жили. И был великий, могучий и неделимый Советский Союз, бесплатное образование и медицина, родная, берегущая нас милиция. Было «то время, когда космические корабли бороздили просторы ближнего Космоса», а спутники долетали до назначенной орбиты, и космонавты смотрели на нас со станции Мир.

Советских девушек и юношей так же охватывало любовное томление или мечты об оном, хотя секса, по слухам, в СССР не было, но детей, почему-то и без него рождалось больше, чем сейчас.

А теперь приступаем к честному и беспристрастному изложению истории любви. Любви? Или нет? Была ли это любовь, мы и сами не знаем. Судить читателю.

Герои:

Он – 24 года, высокий (190 см), школьное прозвище – Дылда, спортивный, обаятельный брюнет, занимается компьютерами и радиотехникой, увлекается психологией и паранормальными явлениями, обладает экстрасенсорными способностями, неплохо играет в большой и малый теннис. Скорее прагматик с легким налетом цинизма, чем романтик, хотя и пишет иногда стихи. Холост.

Она – 27 лет, миниатюрная (159 см), школьное прозвище – Малявка, с отличной фигурой, весьма привлекательная шатенка с зелеными «колдовскими» глазами, работает старшим продавцом в книжном магазине, учится на вечернем отделении в институте культуры, занимается плаванием и немного большим теннисом. Интересуется психологией, искусством, флористикой. Не замужем. Характер – романтический, мечтательный, но и не лишенный некоторого прагматизма.

Оба увлекаются бардовской песней.

Совсем недавно, лет 27 назад, (я была возмутительно молода тогда), и озабочена своей личной жизнью гораздо более чем сейчас, был у меня знакомый. Числился кандидатом в мужья, а пока в поклонники. До кучи была еще подруженция, жившая по соседству. И, как водится, между подружками, положившая глаз на этого моего, не побоюсь этого слова, кандидата. Из-за этого, естественно, мы с ней друг друга тихо стали ненавидеть, но тайно! При встрече прохладно чмокали накрашенными губами воздух в сантиметре от щеки подруги, щебетали о пустяках, надрывно смеялись, не переставая сверлить друг друга подозрительными взглядами. Терзала мысль, насколько преуспела соперница. Прямых вопросов не задавалось. Не спросишь же: «Ну как? У вас уже БЫЛО?»

Получилось так, что связующим звеном между нами и оставался этот самый не делящийся на двоих поклонник. С которым мы и общались весьма активно, между делом выспрашивая у него друг о друге всякую ерунду. Конечно, выспрашивание велось с одной целью: услышать, КАК он о ней будет говорить, КАКИМ тоном? Не проскользнет ли нежная нотка. Молодой мужчина, разумеется, ни о чем не догадывался. Мужчины вообще достаточно доверчивы и недогадливы.

У меня, по сравнению с подружкой-соперницей было явное, на мой взгляд, преимущество: я вообще компактного роста. О том, что я красивее и умнее, даже говорить не буду, и так ясно. А подруга-то была длинная! Ее еще в школе «каланчой» дразнили. Потому она на него и запала, что мало парней ей по росту подходили. Меня, правда, тоже дразнили, называли «малявкой». Но, я-то твердо знаю, что «маленькая женщина – подарок для мужчины». И это не пустые слова! Во-первых, на руках можно носить меня практически постоянно, и не тяжело и удобно: ногами за дверные косяки не цепляюсь. Во-вторых, большая экономия в деньгах, на одежду меньше ткани идет, повседневную обувь можно вообще в детском мире покупать. Опять же, ем не много.

Это вообще странно получилось, с моим ростом. Потому что и мама, и бабушка, и тетка по маминой линии были все, как на подбор – высокие, статные, крупного телосложения. Одна я пигалицей уродилась. Не понятно в кого только. В папу, наверное. Он был даже чуть пониже мамы. Зато зеленый цвет глаз у нас по материнской линии наследовался с давних времен. А в детстве, когда мама заходила в спальню, мне всегда казалось, что глаза у нее светятся. Как у кошки. Но когда я ее об этом спросила, она рассердилась и велела не молоть глупостей.

В общем – Малявка я, так что сплошные плюсы. И чего он медлит, не понятно. Я уже не просто намекала, а прямым текстом ему сообщала, что готова рассмотреть предложение о женитьбе в любой момент. И про компактный рост свой не навязчиво напоминала: дескать, очаровательные бонусы прилагаются. Нет, не понимает товарищ! И так не понимает, и этак не понимает. Ну, думаю, точно, козни подружки. Наверняка ему на меня «бочку катит».

Танцевал он со мной всегда с удовольствием, и в танце на руках крутил и подбрасывал, и ловил. Все нами только и любовались. Провожать – провожал, гулять – гулял, по культурным мероприятиям водил, дома неоднократно бывал, помогал по хозяйству и гостил, и кушанькал мои блинчики с удовольствием. А вот, объясниться решительно, ну или хотя бы поприставать по-настоящему, чтоб отдалась, немного поломавшись, так ведь нет. Робкий очень, наверное, боится, что откажу и раню тем самым его мужское самолюбие.

Наконец, мне эта тягомотина и неопределенность надоела, и решила я его подтолкнуть слегка. То есть поставить в условия жесткие, чтобы никуда не деться было. План «А» созрел. Для начала я развалила все в квартире, типа, я ремонт делаю, и мне мужская помощь, ох, как необходима. Он, как истинный джентльмен, даме отказать, разумеется, не смог. Приехал, помог обои клеить, поужинал и под предлогом того, что поздно, метро закрыто, оставила я его ночевать. Целомудренно постелила на кухне, чтобы не пугался сразу. Сидели долго, потом я, зазывно посмотрела на него и ушла в комнату, типа спать.

Надела восхитительную французскую ночнушку, за большие деньги, между прочим раздобытую, через знакомую продавщицу. Ночнушка соблазнительная до ужаса: сплошные кружева и бретельки. Лежу, глаза в потолок таращу, жду. Двадцать минут жду, тридцать минут жду.

Ждать надоело, пытаюсь к его мыслям подключиться. Никак! Спит что ли? Надо сказать, была у меня такая особенность: я иногда могла угадать, о чем человек думает. Только это не всегда получалось.

Тихонько крадусь на цыпочках, заглядываю на кухню. И, что же я вижу?! Спит, конечно же, мой миленький, тихо сопит в две дырочки. Умаялся, бедный, обои клеючи. Вот, дурочка, размечталась. Ну, я-то, разумеется, обои только нарезала, поэтому бодра была и свежа как майская роза.