Любовь вопреки судьбе. Александр Колчак и Анна Тимирева
Шрифт:
Сергей Васильевич (1889–1915): «У папы была какая-то особая дружба с братом Сережей, – вспоминала Анна Васильевна. – Мальчик он был очень своеобразный, ко всему подходил со своей меркой. Даже арифметические задачи решал совершенно необычным (очень запутанным) способом. Отца просто обожал – не по музыкальной линии. Кажется, один из всех нас обладал полным отсутствием слуха. Папа бился долго, чтобы выучить его петь нефальшиво арию мельника из «Русалки»: «Да, стар и шаловлив я стал. Какой я мельник – я ворон!» И это был единственный мотив в его жизни, который он мог повторить. Зато все стихи, которых он знал множество, выбирая с безупречным вкусом, он пел, перелагая на какую-то дикую мелодию, чем изводил окружающих.
Папа очень хотел, чтобы Сережа отбывал
Необыкновенной честности был человек. Летом [19] 15-го года я виделась с ним в последний раз в Петрограде; он ехал на Западный фронт с Кавказа, уже офицером, переведясь в пехотный полк из кавалерии. Когда я спросила его, почему он это сделал, он ответил: «Видишь ли, в пехоте большая убыль офицеров; кроме того, я думаю, что у меня недостаточно быстрое соображение, чтобы командовать кавалерийской частью, – я могу подвести своих людей».
Через два месяца он умер от ран, не сознавая, что умирает, по дороге в Петроград, куда его эвакуировали. Все говорил, что приедет к нему сестра сейчас же (я). Рассказывал мне об этом ехавший с ним товарищ, тоже раненый. Мы вдвоем с отцом встречали на вокзале его гроб – все остальные из семьи были в Кисловодске.
Мне кажется, что именно с этих дней у папы стали такие печальные глаза, что мы видим на последних портретах. Он не плакал – по крайней мере, на людях. И я помню, как на панихиде в полку, где служил брат, он спросил: «Шел ли полк в наступление?» (Брат был ранен стоя, в живот.)
Совсем недавно мне рассказывали, как папа провожал брата на фронт еще в самом начале войны и, вернувшись, сказал: «Вот я дожил до счастливого дня, когда мой сын идет защищать родину».
И мама… Весной 15-го года она уехала в Кисловодск красивой пожилой женщиной, а вернулась в Петроград после смерти брата маленькой старушкой.
Есть фотография, снятая на Кисловодском вокзале: встреча гроба с телом брата – он похоронен в Кисловодске, там же, где дед и бабушка и где потом были похоронены отец и мама, недолго его пережившие.
Тело брата привез его вестовой, живший после этого некоторое время у нас в семье».
Иван Васильевич (1891–1955) – скрипач, ученик М.С. Лессмана. Одновременно с окончанием юридического факультета Петербургского университета сдал экзамены в консерватории, получив звание свободного художника. С 1912 г. стал постоянным партнером отца и участвовал в его концертных поездках. Был дирижером Терского казачьего симфонического оркестра (г. Владикавказ). После революции – в основном педагог и методист. Стремясь повысить качество скрипок отечественного производства, изучал технологию изготовления скрипок, много работал с мастерами – их создателями. Преподавал в музыкальных школах.
Варвара Васильевна (1895–1942) жила в столице с 1906 г. Училась в частной гимназии княгини Оболенской. Пианистка, была дружна с А.Н. Скрябиным. Изучала живопись в частной студии Зейденберга, затем с 1914 г. в школе живописи Е.Н. Званцевой, у К.С. Петрова-Водкина. Стала профессиональной художницей. В 1917–1923 гг. проживала в Кисловодске и Тифлисе, затем вернулась в Петроград. Умерла от голода в Ленинграде в январе 1942 г.
Мария Васильевна (Крейн-Сафонова) (1897–1989) – пианистка. В петроградской квартире Сафоновых играла для В.Э. Мейерхольда, очень сожалевшего потом о ее отъезде за границу («Кто же теперь будет мне играть Скрябина?»). В 1921 г., после смерти матери, бежала от угрозы расстрела вместе со своей подругой – певицей Юлией Чикваидзе (за границей Джулия Джили). По Военно-Грузинской дороге и через Стамбул подруги перебрались в Италию, где и жили первые годы эмиграции, разъезжая с концертами по странам Европы. Затем перенесли концертную деятельность за океан, где, как и в Европе, имели положительные рецензии в прессе, выступали в лучших залах (в Нью-Йорке, например, не раз выступали в Карнеги-Холле). По образцу В.И. Сафонова проводила твердую линию популяризации русской музыки при разнообразии программ. В 1929 г. с работой, жильем и натурализацией (1933) помог американский меценат Чарлз Ричард Крейн, знакомый В.И. Сафонова еще по Москве (1903). Он поддерживал певческое искусство, интересовался русским духовным пением. В знак благодарности Мария Васильевна взяла себе его фамилию в качестве второй (женой Крейна не была). Окончив в 1960-е гг. концертную деятельность, занялась живописью. Являлась членом Национальной ассоциации художников. До конца жизни участвовала в выставках.
Ольга Васильевна (1899–1942) с 1906 г. жила в Петербурге, училась в гимназии Л.С. Таганцевой. В 1916 г. – в театральной студии В.Э. Мейерхольда на Бородинской. Мейерхольд в нее влюбился, родители Ольги воспротивились бурно развивавшимся отношениям, и она из студии ушла; переписка ее с Мейерхольдом продолжалась несколько лет. В 1917–1921 гг. жила в Кисловодске; затем вернулась в Ленинград. В 1924–1927 гг. – во Вхутеине (бывшей Академии художеств) на живописном факультете; училась у К.С. Петрова-Водкина. После ее окончания вынуждена работать чертежницей, выполнять различные ремесленные работы и т. д. С 1931 г. замужем за художником К.А. Смородским. После начала войны работала на оборону города (плела сети для аэростатов). В январе 1942 г. умерла от голода вместе с сестрой и мужем.
Елена Васильевна (1902–1980) жила в Петрограде до 1917 г., закончила гимназический курс в Кисловодске в 1919 г. Вернулась в Петроград в 1921 г., окончила по живописному факультету Вхутеина в 1926 г., где занималась в студии К.С. Петрова-Водкина. Работая с 1923 г. в области книжной графики, иллюстрировала в основном детскую и юношескую литературу (в общей сложности до 25 книг). В 1928–1935 гг. сотрудничала как художник в журналах «Чиж» и «Еж». Сблизилась с А.И. Введенским, дружба с которым продолжалась до самой его гибели. Была ненадолго репрессирована в июне 1932 г. выездной сессией коллегии ОГПУ, но скоро возвращена из курской ссылки (реабилитирована в 1958 г.). В 1936 или 1937 г. переехала в Москву, чтобы работать над иллюстрациями к книге «Что я видел» Б.С. Житкова; позже сотрудничала с К.И. Чуковским. «Что я видел» и «Доктор Айболит» переиздавались с ее иллюстрациями многократно. Временами бралась за подвернувшуюся подработку: оформление павильонов ВСХВ (1939–1940), детскую полиграфическую игрушку (1943–1952). С 1927 г. до послевоенных лет работала как театральный художник (в содружестве с В.В. Дмитриевым, Б.Р. Эрдманом и самостоятельно), участвовала в создании свыше 30 постановок в ведущих театрах страны: МХАТе, Театре им. Станиславского, Театре сатиры и т. д. С Э.П. Гариным сотрудничала в Театре киноактера и в кинофильме «Синегорье» (художник фильма). Особенное признание получила ее работа над костюмами.
Как видим, семья Сафоновых была типичной интеллигентной семьей, хорошо известной в России: все ее дети в той или иной степени были увлечены волшебством созидания и так или иначе проявили себя в изобразительном или музыкально-исполнительском искусстве, в литературных опытах, и лишь сын Сергей стал профессиональным военным.
Не менее известной была и семья Вышнеградских. Помимо Варвары, две другие дочери И.А. Вышнеградского были им выданы за людей достаточно высокого общественного и материального положения: муж Софьи Ивановны, Николай Иванович Филипьев (1852—?), стал действительным тайным советником, директором Международного коммерческого банка в Петербурге, а муж Натальи Ивановны, Василий Сергеевич Сергеев (? —1910), – русским посланником в Стокгольме.
Из детей И.А. и В.Ф. Вышнеградских отметим также Александра Ивановича Вышнеградского (1867—?) – промышленника и финансиста (директор Международного коммерческого банка в Петербурге, Коломенского машиностроительного завода, Московско-Виндавско-Рыбинской железной дороги и т. д.), впоследствии игравшего видную роль в русской эмиграции.
А.И. Вышнеградский был также композитором и деятелем Императорского Русского музыкального общества. Попав в декабре 1917 г. в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, писал там свою 4-ю симфонию.