Любовь & Война

де ла Круз Мелисса

– Если бы! – возразил Алекс. – Сначала мы с Элизой попытались обосноваться в Новом Виндзоре, но меня призвали на службу, и ей пришлось вернуться в «Угодья». Мне удалось вернуться к ней, но ненадолго, а затем мы удрали в Де Пейстер, на другом берегу реки от штаба генерала Вашингтона, – он указал на какую-то точку к северо-востоку от них, скрытую густым туманом, – а затем обстоятельства снова вынудили нас вернуться в Олбани. Элиза заявила, что она отказывается переезжать куда-либо, кроме нашего собственного дома, причем раз и навсегда.

– Честное

слово! – рассмеялся Лоуренс. – Ты, похоже, путешествовал не меньше меня. Я передать не могу, – добавил он более серьезным тоном, – как меня огорчил тот факт, что я пропустил твою свадьбу с прекрасной мисс Скайлер. Нас, в наши года, ждала еще масса холостяцких приключений, и теперь я почти завидую тому, что она получила тебя в свое полное распоряжение. Но из вас вышла такая замечательная пара, что я могу лишь пожелать вам огромного счастья. Ее рассудительность поможет сдержать твою увлекающуюся натуру, а ее красота компенсирует твою отвратительную внешность.

Алекс рассмеялся шутке друга, хоть и скривившись про себя при мысли о том, как рассудительность Элизы и его увлеченность схлестнулись недавно. Он понимал, что Лоуренс прав и ему нужен тот, кто будет напоминать, что его обязанности требуют намного больше, чем просто увлеченность. Они также требуют уравновешенности, и Элиза поощряла развитие у него этого качества. Тем не менее его совсем не радовала мысль о возможном повторении той ссоры, что случилась у них перед его отъездом.

Вслух, однако, он всего лишь заметил:

– Я с нетерпением жду того дня, когда ты сам окажешься столь же счастливо женат, как и я, на девушке столь же рассудительной, как и Элиза, пусть и вряд ли столь же красивой.

– Будем надеяться, обойдется! – фыркнул Лоуренс. – Не могу даже представить, что за женщина сможет мириться с таким эгоистичным гедонистом, как я, и к тому же сам понятия не имею, что мне делать с женой!

Алекс хохотнул.

– Ну, а что леди может делать с таким, как ты?

– А теперь идем, – сменил тему Лоуренс. – Поспешим в штаб, чтобы ты показался на глаза генералу Вашингтону, а затем сможем спокойно посвятить себя серьезнейшему делу – выпивке!

– Согласен, – ответил Алекс. – Но, возможно, будет проще, если я найду тебя там позже. Мне еще придется искать экипаж, а поблизости ни одного не видно.

– Что? Разве ты не хочешь испытать своего нового скакуна?

– Моего… – Алекс внимательно осмотрел коновязь под навесом, но заметил лишь еще одну лошадь, привязанную в некотором отдалении. Животное было неплохо сложено, но Алекс определенно никогда не ездил на нем прежде.

Однако, когда он снова обернулся к Лоуренсу, лицо друга сияло, а сам он кивал в сторону прекрасного гнедого коня, стоящего рядом. И все же Алекс не мог до конца поверить в происходящее.

– Р-разве это не твой конь? – запнулся он.

– Был моим, пока ты не сошел на пристань. Я приметил его два года назад, когда был в Мепкине. Он тогда был годовалым

жеребенком, но рыжина его шкуры напомнила мне тебя. Я сказал отцу, что, если жеребенок оправдает надежды, которые подавал, я хотел бы преподнести его тебе в подарок. В очередной раз нанеся визит домой и увидев, в какое роскошное животное он превратился, я почти пожалел о своей щедрости. Это не самая высокая лошадь среди тех, что выращивает мой отец, но она вполне может считаться самой красивой.

Алекс был потрясен.

– Я не знаю, что сказать. Это, наверное, самый потрясающий подарок из всех, что мне делали, с тех пор как губернатор Ливингстон привез меня в Северную Америку.

– Ну, что ж. Я не могу сказать, кто победит в грядущей битве, но точно знаю, кто будет парой самых видных офицеров. А как говорил мне отец, когда учил играть в крикет, важно не то, победишь ты или проиграешь, важно, как ты выглядишь, выходя на поле.

– Не сглазь, – пробормотал Алекс, не в силах оторвать взгляд от роскошного скакуна перед ним. – Я еще не получил назначения.

До встречи с главнокомандующим Континентальной армией оставалось около трех часов. Для начала нужно было позаботиться о новой лошади: Алекс, конечно, мог оставить ее в конюшнях вместе с другими армейскими лошадями, но прежде следовало убедиться, что конюхи знают, что лошадь его личная и не может быть реквизирована каким-нибудь нахальным лейтенантом, которому пришла в голову блажь прокатиться на лошади получше, чем измотанные боями армейские тяжеловозы. Еще ему хотелось освежиться и сменить влажную рубашку. И, наконец, Лоуренс отказался расставаться с ним до тех пор, пока они не выпьют вместе хотя бы по кружке эля.

– Это поможет тебе успокоиться, – жизнерадостно заявил друг, – к тому же генерал Вашингтон будет в штабе допоздна. Так что нет никакой опасности упустить его.

Солнце уже клонилось к холмам на западе Ньюберга, когда Алекс наконец направился к Хасбрук-Хаусу, полутораэтажной ферме, которую предоставили в распоряжение генерала Вашингтона на весь срок его пребывания. Дневальный махнул рукой в сторону внутреннего коридорчика, где за закрытой дверью из толстых гладких кленовых досок ждала его судьба. Алекс глубоко вздохнул и постучал, как он надеялся, не слишком навязчиво, но вместе с тем достаточно решительно.

Последовала пауза, настолько долгая, что Алекс задумался, не постучать ли ему снова. Затем хриплый голос произнес:

– Входите.

Алекс осторожно открыл дверь. Он прежде не бывал в этом кабинете и не знал, что там, за дверью. Упаси небо, он бы ударил дверью прямо по столу генерала Вашингтона. Тогда их беседа сразу же пошла бы в неверном ключе.

Комната с низким потолком была меньше, чем кабинет генерала в Морристауне, и намного проще, но стол все равно стоял в нескольких футах от двери. Алекс вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и встал перед генералом, ожидая, пока тот оторвется от бумаг.