Любовь & Война
Шрифт:
В отсутствие мужчин сестры вернулись к своим девическим занятиям, хоть и с более зрелыми нотками. Анжелика раньше имела привычку читать непристойные французские романы и потчевать сестер пикантными историями о том, как ведут себя «континентальные дамы». Теперь же она читала французские газеты, чтобы узнать побольше о сильнейшем союзнике Америки, и зашла так далеко, что заявила, будто совсем не удивится, если вскоре французы последуют примеру американцев и сбросят иго монархии.
Пегги просматривала те же газеты. Ее французский оставлял желать лучшего, но это не имело значения, коль скоро ее в основном интересовали изображения последних веяний
Элиза, как обычно, самая практичная из сестер, продолжала сбор средств и тканей на нужды армии, что делало ее одновременно самой обожаемой и самой пугающей девушкой во всех окрестностях столицы (Элизабет Тен Брук, урожденная ван Ренсселер, тетя Стефана – то есть просто неприлично богатая – заявила, что благодаря постоянным Элизиным «сборам милостыни» она с дочерьми вынуждена ходить в «хлопке и мешковине»). Элиза же со всей страстью отдалась этому делу во многом затем, чтобы отвлечь себя от мыслей об Алексе и ждущей его битве. Однако в настоящее время все, что могло быть собрано, было собрано, а все, что Элиза смогла бы собрать сверх того (кроме денег, конечно), вряд ли успело бы дойти до фронта прежде, чем война закончится.
Она не могла придумать, чем еще могла бы помочь, пока однажды, собираясь уходить от миссис Энн Бликер, внесшей очередное пожертвование, не услышала тоненький девчоночий голосок, напевавший что-то в одной из гостиных. Она заглянула в комнату, где увидела девочку лет девяти-десяти, сидящую в кресле со стеганой обивкой и поющую, несмотря на то что в комнате никого. Ее голосок был милым, чистым и печальным, и Элиза не решилась покинуть свое укрытие за дверью, чтобы не помешать девочке. Наконец ее отвлекли легким прикосновением к руке. Это оказалась миссис Бликер, которая тут же предложила ей пройти в соседнюю гостиную.
– Я вижу, вас заинтересовало недавнее пополнение в нашем семействе. Ее зовут Энн. Она дочь наших бывших соседей, Кэррингтонов.
– Бывших? – переспросила Элиза в замешательстве. – Они переехали? И если так, почему они оставили эту милую крошку здесь?
– По единственной причине, по которой родители могут оставить своих детей, – а их всего шестеро. Капрал Кэррингтон погиб, защищая свою страну под Кингс-Маунтин в Южной Каролине, а бедная милая Жозефина – ее родители были французами – скончалась от лихорадки где-то в конце прошлой зимы.
– Сирота! – воскликнула Элиза, сразу же вспомнив об Алексе.
Миссис Бликер кивнула.
– Их родственники смогли забрать лишь двоих, самых младших, детей. Мы с мистером Бликером не могли спокойно наблюдать за тем, как остальные исчезают в подворотнях и трущобах, и забрали Энн в начале весны. Даже несмотря на ее печаль, для нас такая радость, что в этом доме снова есть дитя, ведь наши сыновья и дочери выросли и…
Голос миссис Бликер прервался, и Элиза взяла женщину за руку. Хозяйка этого дома потеряла на войне двоих сыновей.
– Вы совершили поступок, угодный Господу, – с сочувствием сказала Элиза. – Полковника Гамильтона тоже взяли в семью после смерти его матери, и это, определенно, спасло его от нищенского существования. Однако, хотела бы я узнать, много ли детей, которые разделили судьбу несчастной Энн, здесь, в Олбани?
– Больше, чем вы можете представить. Тысячи мужчин погибли, сражаясь за великую идею независимости, многие оставили после себя жен с детьми, которым пришлось нелегко без главы семьи, способного обеспечить им средства к существованию. Я не могу назвать точно, скольких детей в Олбани осиротила война, но могу представить, что их никак не меньше нескольких десятков. А ведь в Олбани нет даже сиротского приюта, куда они могли бы пойти! Обязанность тех из нас, у кого есть средства, убедиться в том, что эти дети, чьи родители отдали жизни во имя Америки, не последуют по их печальному пути.
Тут Элиза снова пожала руку миссис Бликер.
– Вы – пример, вдохновляющий всех нас. Как бы мне хотелось, чтобы для каждой такой Энни нашелся подобный ангел-хранитель.
– Она – наше благословение, как я уже говорила. – Женщина на мгновение смолкла, а затем продолжила более осторожно: – А как насчет вас? Вы с полковником Гамильтоном планируете увеличение семьи в ближайшее время?
Элиза почувствовала, как краска приливает к щекам. К счастью, день был жарким, а гостиная – душной; она надеялась, что лицо ее и без того разрумянилось.
– О, мы оба еще так молоды, к тому же Алекс сейчас занят военными действиями. Он пока даже не решил, ни чем будет заниматься, когда все закончится, ни где мы с ним будем жить. Я бы не хотела перевозить ребенка с места на место, как багаж, что мне неоднократно пришлось делать в последние месяцы. Когда мы обустроимся…
На этот раз миссис Бликер сжала руку Элизы.
– Моя милая, если возраст чему-то меня и научил, так это тому, что в случае с детьми невозможно все «обустроить». Они всегда найдут способ, как внести неразбериху в самый отлаженный быт. И все же даже в самые неспокойные времена найдется способ, как все уладить.
– Кстати о детях, – вставила Элиза, поднимаясь. – Мне пора отправляться домой. Срок миссис Скайлер подходит, и она начинает тревожиться, если не знает, где находятся все ее семь детей.
Она торопливо встала, но, проходя через переднюю, не смогла удержаться и еще раз заглянула в соседнюю гостиную. Энн уже не пела. Теперь она сидела с книгой в руках и неспешно листала страницы, как человек, который не читает, но лишь вглядывается в знакомые слова, словно хочет вспомнить любимый сюжет, но не погружаться в него с головой.
– Девочке не хватает товарищей ее возраста, – сказала миссис Бликер. – Когда закончится это кровопролитие и возобновятся занятия в школе, мы определим ее в класс со сверстниками. Но до тех пор ей придется обходиться двумя престарелыми компаньонами.
Элиза еще на мгновение задержала взгляд на девчушке, думая отчасти о своем осиротевшем муже, отчасти о семье, которую они создадут вместе, а затем попрощалась и двинулась в долгий путь назад в «Угодья». Идти было не так уж далеко – где-то около четырех миль, – но она не хотела излишне напрягать себя быстрой ходьбой по такой жаре. Пока она неторопливо шагала по грунтовой дороге, ее мысли неслись вперед, обгоняя ноги. Как странно, что беременность ее матери не заставила ее задуматься о детях, в то время как единственный комментарий знакомой разбудил в ней те чувства, о наличии которых она даже не подозревала.