Любовь, юмор, море, принц, конь
Шрифт:
И дорогие туфли Кати. А вот нечего называть меня «мечтой престарелого ловеласа-извращенца», совать нос в мой телефон, а потом отчитывать за «деревенский стриптиз», исполненный на собственную «днюху» в баре.
Но вообще-то мы очень дружные и любящие. Общая трагедия сплотила. Наши родители и моя бабушка погибли, когда мы с Катькой еще в школу ходили. Любители активного отдыха на одном из заграничных лыжных курортов попали под лавину. Так мы остались вчетвером в опустевшей пятикомнатной квартире, где вполне мирно уживалось четыре поколения. А все потому, что женщины кухню не делили. Готовила
Не знаю как Катька, успевшая к своим двадцати шести сгонять замуж, я себя красавицей не считала. Невысокая, зеленоглазая шатенка, упорно доказывающая в салонах красоты, что природа ошиблась с цветом волос, и я блондинка. Ну, а в остальном, как у всех нормальных девушек: где побольше, хотелось бы поменьше, а где поменьше — можно и добавить.
— Нюра, ты чего там топчешься? Садись, сейчас сериал начнется, — вырвал меня из размышлений голос бабушки.
Терпеть не могла, когда ба меня так называла. Сразу вспоминалась школьная дразнилка: «Нюрка, по тебе плачет дурка!»
— Чаю сделай, — отреагировала на голос бабушки сестра, не отрываясь от телефона, — и бутиков с сыром и ветчиной.
— Мне с икрой. И три ложки сахара, — вставил свои пять копеек дед, — молока не надо.
Он даже не взглянул в мою сторону, как и сестра, привычно реагируя на голос прабабушки. Раздраженно зашелестели страницы газеты. Пупсик поднял голову и сочувственно поглядел мне в глаза. Усовестился за нахальство родных и не стал ничего просить, улегшись головой на лапы. Сериал с надуманными трагедиями смотреть не хотелось, в своей комнате хотелось завыть волком, и я отправилась на кухню ставить чайник. Монотонные действия как-то успокаивали и отвлекали от мыслей.
— Нюрочка, внуча, — за спиной послышались шаги бабули, — тут вот какое дело… ты же знаешь Зиночку, мою подругу с Литейного?
Порывшись в списке бабулиных немногочисленных подруг, припомнила женщину лет семидесяти, страдающую отдышкой. Синюшные ногти на руках и не проходящие мешки под глазами указывали на больное сердце. Неужели померла?
— Да, бабуль, — кивнула утвердительно, наливая фильтрованной воды в чайник и зажигая газ.
Замерла с зажженной спичкой. Бабушка тяжело опустилась на табуретку и разгладила смятую и забытую кем-то на столе из домочадцев салфетку.
— Так вот ее внучек, что начальником в строительной конторе, ищет секретаршу, — голос бабушки дрогнул, она немного волновалась, выдавая себя. — Я замолвила Зиночке за тебя слово, и она пообещала переговорить с Павликом. У нее юбилей завтра, так ты подъезжай к вечеру и познакомишься.
— Ба-а-а, — протянула я и зашипела, обжегшись о догоревшую до пальцев спичку. — Мы же договорились, что никаких унучков… Павликов или Игоречков. Ты же обещала!
— Это совсем другое, — запротестовала ба, сменив тон. — Работать тебе надо, а то совсем дома закисла. И… нечего нас с дедом объедать.
Последнее она говорила всем: и Пупсику, и соседской кошке, и голубям,
— А как компания называется? — решила, что резон в словах бабули есть.
Не бог весть какая работа, но с чего-то надо начинать новую жизнь. В крайнем случае, убью вечер, разыскивая информацию о компании.
— Сброд… сбыт… строй сервант… нет, сервиз… холодильник…не-е-е, не то, — озадаченно забормотала ба, вспоминая название. — У меня же визитная карточка есть! Принесу сейчас. Ты как согласна?
— Согласна, — кивнула, нарезая тоненько ветчину. — Но почему в гости-то к подруге твоей. Может лучше официально в офис? Или Павлик так решил?
Унучек Зиночки лет тридцати с небольшим виделся под стать своей бабуле. Лишний вес, явные залысины, отдышка, от любого напряжения выступающая испарина и красные пятна на лице и шее.
Бр-р-р, так себе картинка…
— Не, это мы с Зиночкой подумали и решили, что так лучше. У бабушки дома. В непринужденной обстановке. Он расслабится. Ты создашь впечатление своего человека, и работа тебе обеспечена, — заверила меня ба.
Я кивнула, соглашаясь на ее авантюру. Знала бы тогда, каким боком мне это выйдет…
Глава 9
Антрацитовый внедорожник рычал и не думал уступать, когда я, петляя по дворам, нашла нужный и пыталась вырулить на стоянку для инвалидов. Время было позднее, я утешала совесть, что инвалидам сейчас меньше всего нужно это место, а мне ну позарез. На сидении рядом лежал букет из роз и коробка конфет. Презент Зинаиде Платоновне за возможность быть представленной Павлику в непринужденной обстановке, которая, почему-то, должна поспособствовать положительному решению на мой счет. Расчет был на то, что изобилие домашней еды приведет моего возможного босса в благодушное настроение.
Упрямый водитель не уступал, даже после того, как я «поморгала» фарами, прося об услуге.
Вот ведь какой!
Он нагло давил, оттесняя мою малолитражку назад. Я уступила. Припарковавшись, мотор тут же стих. Пришлось пристроиться позади, запирая выезд наглому водителю. Решительно заглушила мотор, морально готовясь к обороне.
Вышли мы одновременно, синхронно захлопнули дверцы и нажали на брелоках кнопки сигнализаций, синхронно вякнувших нам о готовности хранить кровнонажитое. Выдохнула, готовясь к разборкам. Поудобнее перехватила букет и коробку и подняла взгляд на водителя.
«Ай, все равно! Пусть убивает — умру счастливой!» и «С нимбы я в лифте застряла!»… Примерно так выглядел высокий широкоплечий мужчина лет тридцати с небольшим в дорогом пальто и ботинках, сжимавший аналогичный букет белых роз и бутылку дорогого вина. Со спортом знаком не понаслышке, в охране не нуждается. Взгляд еще успел отметить хорошую стрижку завсегдатая барбершопа, укротившую каштановую шевелюру. Стальной прищур глаз под идеальным росчерком темных бровей, сейчас сверлящий мое грешное естество, прямой нос, волевой подбородок и широкие скулы. Я еще любовалась, когда чувственные губы растянулись в оскал и презрительно выплюнули: