Любовь за гранью 2. Взгляд в бездну
Шрифт:
– Влад! – выдохнула Лина, хотела броситься к нему, но он выставил руку вперед, повелевая остановиться. Девушка в нерешительности замерла, пульс участился и теперь бился в висках, лишая возможности думать. Только желание упасть в его объятия и услышать, что все это неправда. Лина готова простить, только пусть все станет, как прежде. К черту самолюбие, нет его, и не было с тех пор, как она в первый раз посмотрела в глаза, несущие ей погибель.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Слова хуже любой пощечины, хуже удара в солнечное сплетение. От неожиданности она задохнулась. Неужели это Влад? Ее Влад, его голос говорит эти ужасные слова. Он совсем не рад ее видеть, наоборот он зол. Такой растоптанной и униженной Лина не чувствовала себя никогда.
– Я просил тебя не искать, не звонить, – его слова, как ножи, режут живьем истерзанное сердце. – Зачем ты приехала?
Она набрала в легкие побольше воздуха:
– Я имею право получить объяснения! После всего, что было! Ты должен мне хотя бы это! – воскликнула девушка.
– Разве? С чего бы? А что было? Роман длиной в три месяца?
Вот теперь боль становилась просто невыносимой.
– Ты говорил… ты говорил о любви, ты сделал все, чтобы я поверила тебе, ты…
Он криво усмехнулся, и от этой улыбке мороз пробежал по коже, такой ледяной она показалась Лине. Таким она его никогда не знала. Высокомерный, чужой. Король, а она пешка, так щелкнул пальцем и нет ее.
– Я никогда не говорил тебе о любви. Заметь ни разу, ты говорила, а я и не думал. Но вы, женщины, склонны преувеличивать, разукрашивать в розовые тона. Все кончено, Лина. Что общего у тебя и у меня? Зачем ты приехала? Где твоя гордость?
Пол уходит из-под ног, за что б взяться? Иначе она упадет. Она пошатнулась, и что-то изменилось в его глазах, быстро, неуловимо, словно он хотел к ней броситься и передумал. Жестокие слова, как плеть с шипами врезались в мозги, раздирая их безжалостной реальностью. Так умирает надежда, последние предсмертные вздохи счастья.
– Это все! А теперь уезжай! Нам не о чем говорить, у меня важные дела, и совсем нет времени. Я достаточно потратил его сейчас на тебя. Меня ждут.
– Кто? Она? Пусть подождет! Я тоже ждала!
– Прощай, Лина, нам больше не о чем говорить. Тебе не нужно было сюда приезжать.
Он повернулся к двери, но девушка из последних сил рванулась к нему, вцепилась в плечи.
– Не верю, Влад, я не верю тебе. Что же ты так со мной? Это не ты… я… не знаю тебя таким.
Секунда, и его руки схватили ее за запястья, лицо так близко, но он далеко, между ними пропасть и через нее уже не перепрыгнуть, но Лина сделала последнюю слабую попытку:
– Скажи мне в глаза, скажи сейчас, что все, что было между нами, не имеет никакого значения для тебя. Скажи, что не любишь, и я уйду, я никогда больше тебя не потревожу.
Он склонился еще ближе, их волосы почти соприкоснулись, и отчеканил каждое слово:
– Ты не имеешь для меня никакого значения. Ты мимолетное увлечение. Я никогда тебя не любил. Довольна?
С этими словами он резко выпустил ее руки и исчез. Из ее горла вырвался сдавленный стон, и она упала на холодный кафель и разрыдалась. Больше нет сил держать себя в руках. Боль обжигала глаза и горло, пальцы сжались в кулаки. «Дура, я такая дура… Господи, за что? Поделом мне, не нужно пытаться дотронуться до солнца».
Тело трясло, подбрасывало, слезы текли и текли из глаз солеными ручейками, горькими потоками из самого сердца. Неужели это все? Вот так просто? И надежда исчезла. А чернота поглотила своей голой, неприкрытой реальностью. Как же все просто – кукла надоела, ее сломали и бросили в угол, а потом еще и пнули ногой.
Глава 6
Влад задумчиво смотрел, как лезвие перочинного ножа режет кожу на его ладони, плоть расходится в стороны, выступает кровь, и края раны затягиваются на глазах. Тогда он снова режет в том же месте, и вновь происходит то же самое. Если бы можно было вот так вырезать свое сердце. Физическая боль притупляет душевную, но ненадолго, на пару секунд, а он режет свою плоть вновь и вновь, не чувствуя боли. Глаза смотрят в одну точку, затуманенные, полные страдания. Влад слышал ее слезы, каждая слезинка падала ему на сердце, прожигая незаживающую рану. Как же невыносимо хочется броситься к ней, поднять, прижать к себе так сильно, чтобы услышать, как жизнь бежит у нее по венам. Лина… Лина… Вечная мука для бессмертного монстра. Он почувствовал ее присутствие еще задолго до того, как увидел. Не верил собственным инстинктам, на мгновение радость захлестнула все его существо и тут же погасла. Каждое слово, которое он произнес, клеймом отпечаталось в его сознании, он никогда не забудет боль в ее глазах и никогда не простит себя за то, что смог ее причинить. Но пусть лучше Лина его возненавидит, со временем все забудется для нее… но не для него. Какая разница, что он обречен на вечные страдания, если в обмен на это она будет жить, дышать с ним одним воздухом, видеть солнце по утрам. Он обречен на вечную муку. Зачем создали ад на небе, когда у него есть свой, персональный, на земле, и нет ему конца? И снова лезвие режет пальцы, алая кровь капает на ковер…
Внезапно дверь уборной распахнулась, но Влад даже не шевельнулся. Николас с рычанием бросился к нему и схватил за шиворот.
– Ну и какого хера здесь происходит? Что за спектакль?
Но он не отвеча, так и продолжал смотреть в одну точку. Тогда Ник силой ударил его кулаком по лицу, король отлетел к стене и сполз на пол, не предпринимая ни малейшей попытки защититься.
– Сейчас полегче стало?!
Влад слабо улыбнулся:
– Я подарил ей будущее.
– Какое будущее? Толкаешь в чужие объятия и постели?
Влад сунул руку за пазуху, достал пергамент, свернутый в трубочку, и протянул брату. Николас с раздражением выхватил документ, быстро развернул и поднес к глазам…
Несколько дней назад…
Воины Ордена выстроились в круг и, сложив руки за спину, смотрели на врага с неприкрытой ненавистью. Говорил только Хворост, а все остальные молчали:
– Итак, господин Воронов, Совет Ордена вынес решение. Наши условия заключения мирного договора таковы: вы оставите смертную девушку, Ангелину Градскую, отпустите ее из вашего адского плена, взамен на это мы поставим печать на этом документе.
Влад с ненавистью посмотрел на Александра:
– Твоя идея? Чего ты этим добьешься?
– Ее свободы, ее спокойствия. Я спасу душу, которой ты можешь лишить ее.
– Она будет несчастна.
– Она будет жива! Ты не посмеешь ее обратить в угоду своим желаниям.
Хворост поднял руку вверх, призывая к тишине.
– Вот наши условия. От вас требуется только одно – согласиться. В противном случае о вашем отказе от переговоров узнает Совет. Не думаю, что они потерпят такой поворот событий. Тогда над вашей пассией свершится самосуд. Нас устраивает любой вариант, только бы не стало на одного кровососа больше.
Александр хотел возразить, но Хворост смерил его таким взглядом, от которого парень тут же ретировался.
– Вы блефуете, – с улыбкой сказал Влад, – если бы желали смерти Градской, то мы бы сейчас не вели эти переговоры.
Глаза предводителя охотников сверкнули дикой злобой.
– Никакого блефа, я не сентиментален, и мне плевать на чувства одного из наших людей. Или вы подпишите эту чертову бумагу или ваши собратья сами позаботятся об устранении помехи к перемирию. Как думаете, вы сможете их остановить, если им будет угрожать опасность умереть от наших стрел или голода? Выбирайте! Жизнь Ангелины или ее гибель – в ваших руках. Если откажетесь, то протокол наших переговоров будет отправлен прямиком в Европу главе Совета, а также предводителям всех кланов… Я не позволю вам привести в этот мир еще одну нечисть.