Любовная игра. Книга первая
Шрифт:
Если бы он не был мужчиной, чьи аппетиты слишком часто и слишком легко удовлетворялись большую часть его жизни, у него бы возникло искушение испытать ее так настойчиво декларируемую преданность Карло тем, что он принудил бы ее силой подчиниться себе… Он позволил своим глазам с открытой дерзостью задержаться на ее губах — частично он был вознагражден легкой краской на ее щеках. Но нет, подумал он, это было бы слишком легко. На самом деле ему хотелось, чтобы она сдалась без применения силы, а покоряясь требованиям своей собственной беспорядочной пылкой натуры. Нет, когда все будет позади, и он докажет свою точку зрения, она не сможет сказать Карло, что его старший брат изнасиловал ее.
Он хотел показать Карло, как легко покорить эту
Заходящее солнце отбрасывало кровавый свет на древние, выветрившиеся от непогоды камни. Сара вспомнила историю, которую рассказала ей Дилайт, о несчастной первой жене покойного герцога ди Кавальери — убитой, подобно Дездемоне, из-за того, что она, вероятно, слишком долго смотрела на другого мужчину. И теперь перед ней, развалясь на стуле и дерзко разглядывая ее, сидел сын того самого сардинца с черной душой. Мавританские предки, о которых он так гордо заявлял, проявлялись очень ясно в смуглости его кожи, черноте волос, губах, одновременно чувственных и жестоких под слегка раздувающимися ноздрями.
— Речь идет не о каком бы то ни было управлении, — сказала Сара резко, желая только прервать странное напряжение, закравшееся между ними. — Как быстро зашло солнце, и какой долгий, холодный полумрак последовал за закатом! Пожалуй, я немного устала. Пойду в дом и попытаюсь найти свою комнату.
Удивительно, но, словно тоже устав от словесного поединка с ней, он поднялся и вежливо помог ей встать со стула.
— Конечно, извините меня. И если вы не выйдете к обеду, я уверен, Серафина проследит за тем, чтобы вам принесли поесть.
16
Сара захлопнула ставни на больших окнах с решетками, которые она открыла прошлой ночью, когда темная комната стала действовать на нее слишком угнетающе. Утром ее разбудил солнечный свет, вынудивший ее открыть глаза.
Пока она окончательно не проснулась, у нее было странное чувство потери ориентации, когда она смутно удивлялась тому, куда она попала. Снилось ли это ей — была ли она все еще во сне? Все было незнакомым, от постели, на которой она лежала, до яркости солнца и резких криков птиц снаружи. О Господи! Она действительно в Сардинии, во дворце, который на самом деле был средневековым замком-крепостью, невольная пленница итальянского герцога, являющего собой пережиток мрачного средневековья.
Ну и ну! Вещи всегда выглядят лучше по утрам! Еще одна из любимых присказок Нэнни Стегс; но едва ли это утро будет таким! Сара выпрямилась, обнаружив, к своему облегчению, что она одна. Память быстро вернулась к ней, усиливая чувство нереальности, появившееся у нее после пробуждения. Она яростно заморгала и глубоко вдохнула чистый воздух, пахнувший морем, горами и смятыми травами.
Возьми себя в руки, приказала она себе, в то время как ее глаза скользили по комнате, знакомясь с обстановкой.
Комната была убрана в стиле Регентства, период, который ей всегда нравился. Стены отделаны парчой — богатой тканью, в которой золотые нити блестели рядом с бледно-зеленым, а нити цвета слоновой кости для контраста были переплетены с алыми. Канапе из слоновой кости, отделанное золотом, сочеталось по цвету с тяжелыми шторами, висевшими на окнах. Каждый предмет мебели был изысканным и стоил бы целое состояние на аукционе Сотбис. Восточные ковры были небрежно брошены на полированные полы. Из спальни дверь под аркой вела в гостиную, где обращала на себя внимание кушетка в стиле Директории. Над ней висел портрет прелестной темноволосой женщины, полулежавшей на той же самой кушетке; ее подбородок опирался на руку в кольцах, в то время как изящные белые пальцы другой руки играли с тяжелым золотым кулоном, висевшим на ее груди. Прошлой ночью все было тускло освещено. Сара устала и едва ли обладала энергией для того, чтобы изучить все, что ее окружало. Но сегодня солнце падало прямо на портрет, и, очарованная, она выбралась из постели и, босиком пройдя через мавританскую арку двери, встала перед портретом женщины, которая, должно быть, давно была мертва и все же казалась живой; ее слегка косящие карие глаза обещали смех и веселье. А кулон — безусловно, это близнец медальона, который носил герцог. Кто она? Платье изящными складками подчеркивало роскошные изгибы бедер и груди; судя по всему, у нее были длинные ноги. Длинные волосы слегка вились, один тяжелый локон падал на грудь. К разочарованию Сары, портрет не был подписан.
Сара не слышала, как кто-то вошел, и обернулась, презирая себя за то, что сердце сильно забилось. Кажется, она запирала свою дверь — ей что, не позволяют иметь личной жизни, подобно женщине в гареме? Она была готова резко оборвать вошедшего, но вошедший оказался смуглой девушкой, почти ребенком, которая явно нервничала.
— Я… — Сара нетерпеливо вздохнула. — Да, пожалуйста, мне хотелось бы сока. Апельсинового сока, если он у вас есть — или кофе, если сока нет. Имею я право выбирать?
Заметив изумленный взгляд девушки, она перешла на итальянский, хотя, возможно, девушка говорила на диалекте, — и при помощи жестов объяснилась с ней.
— Между прочим — кто это? Леди на портрете, она очень красивая.
Держась у двери, девушка выглядела очень испуганной, словно ей не хотелось отвечать. Наконец она произнесла, заикаясь:
— Это… первая жена отца герцога, синьорина. Мать герцога.
Его мать — убитая первая жена покойного герцога ди Кавальери. Сара уставилась на поспешно закрывшуюся дверь, озадаченная большим количеством не нашедших ответа вопросов. Затем она снова повернулась и стала изучать портрет с возрастающим интересом. Возможно ли, чтобы эта белокожая женщина с загадочной полуулыбкой была матерью мрачного Марко? Что с ней в действительности случилось, и почему? На портрете она казалась уверенной в себе и своей красоте, ее нежные пальцы беззаботно играли изображением золотого волка с изумрудными глазами. Возможно, она была слишком беззаботной и слишком уверенной в своих чарах — пока волк, которого она считала прирученным, дико не накинулся на нее, заставив замереть ее смех и погубив ее красоту? Как она умерла?
Молчаливая служанка пришла, чтобы приготовить ей ванну, и Сара с дрожью отвернулась от портрета, глаза которого, казалось, следили за ней, как бы предостерегая ее. О Боже, нельзя быть такой впечатлительной! В конце концов, она не замужем за смуглым сардинцем, в жилах которого течет свирепая, безжалостная кровь его предков-сарацин. Она даже не замужем за его братом, а просто играет в игру ради Дилайт и может ускользнуть от него в любое время, когда пожелает, сказав ему… Сказав, как одурачила его, издевалась она сама над собой, и мысль о его возможной реакции на ее слова заставила ее вздрогнуть. Ну, Сара, ты действительно впуталась на этот раз в веселенькую историю!
То, что она бранит себя, ей совсем не поможет. Она здесь, и ей лучше всего полагаться на собственную сообразительность, чтобы выпутаться из невероятной ситуации. Ее похитил герцог — кто бы этому поверил! Погрузившись в душистую воду, которая струей била из золотых кранов в мраморную ванну, достаточно большую для того, чтобы разыгрывать в ней оргии, Сара попыталась разумно обдумать свое положение — ответы, приходившие ей в голову, угнетали. Ухаживая за ней достаточно публично, чтобы сделать это предметом сплетен в Голливуде, он ловко подготовил сцену для их совместного исчезновения. Он даже вытащил ее со съемок фильма, где она была с Гароном, и ее отлет с богатым итальянским аристократом будет рассматриваться как одна из безумных, импульсивных выходок, которыми Дилайт Адамс была широко известна.