Любовница бродяги
Шрифт:
— Похоже, вы провели день в трудах, — заметил Джаррет.
У Ренни не было особого выбора. Праздное времяпрепровождение могло свести ее с ума. К тому же как только она приступила к приготовлению пищи, часть комнаты, занятая под кухню, быстро стала неузнаваемой. От кладовой к плите тянулась дорожка из просыпанной муки, на столе виднелись следы сахара. Кроме того Ренни перевернула котелок с кипятком и пролила кровь, разрезая оленину. Так что убрать было необходимо.
Джаррет протянул руку над столом и провел по ее волосам. Волосы упали
— У вас мука на волосах. — Почувствовав, что Ренни расслабилась, Джаррет стал стряхивать муку на пол.
Когда он закончил, Ренни стянула пряди волос и завязала их в тугой пучок на затылке. Медно-красные волосы обрамляли ее лоб. Игнорируя смех Джаррета, Ренни отрезала подгоревший низ теплой булочки и намазала ее маслом.
— Ваше лицо выглядит лучше, — сказал он. — Опухоль спала, — пояснил Джаррет в ответ на вопросительный взгляд Ренни. — Но цвет лица еще не в порядке.
Она уже видела себя в зеркале для бритья и решила, что не будет любоваться своим отражением в ближайшие несколько дней.
— Это не так уж плохо, — сказала Ренин. Джаррет думал так же, но удивился, услышав от Ренни подобные слова. Свою трапезу он завершил в молчании.
К тому времени как Ренни закончила с тарелками, Джаррет уже увереннее держался на ногах. Дурацкая ухмылка исчезла, и началась головная боль. Он уже собрался пораньше уйти спать, однако, понаблюдав за работой Ренни, понял, что должен сделать. Когда она взяла стопку вещей, предназначенных для штопки, Джаррет оставил свое место у окна и направился к кухонному насосу.
— Вы шьете лучше, чем готовите? — спросил он, наблюдая, как Ренни пытается вдеть нитку в иголку.
— Нет, — сказала она. — Нисколько не лучше.
Он невольно улыбнулся — настолько спокойно она констатировала этот факт.
— Лучше, чем поете?
— Хуже.
— Тогда хорошо, что вы строите мосты.
Ренни наклонила голову, чтобы он не заметил, как она борется со смехом.
— Это очень даже хорошо.
Джаррет наполнил водой большой котел и принялся нагревать его, затем подвесил над камином чайник, а на плиту поставил еще два маленьких котелка. Окна в хижине скоро запотели. Пока вода грелась, Джаррет почистил деревянную ванну. Он чувствовал на себе взгляд Ренни, но никак не мог его поймать. Каждый раз, когда он смотрел в ее сторону, она склонялась над шитьем.
Джаррет левой рукой перенес котелки с горячей водой и наполнил ванну, стоявшую за желтой хлопчатобумажной занавеской. Когда он добавил из насоса ведро холодной воды, Ренни встала и направилась к лестнице.
— Куда вы собрались идти? — спросил Джаррет. Она указала на чердак.
— Я подожду там, пока вы будете мыться.
— Я пропил у Бендера не все деньги, Я потратил двадцать пять центов на мытье в бане. И еще один цент на мыло. — Он поскреб подбородок. — Я также побрился. И это все ради вас.
— Ради меня? — Ренни не могла этому поверить. — Вы это сделали ради меня?
Ее искреннее удивление вызвало у Джаррета раздражение. Глядя на нее, можно было подумать, что он никогда не уделял ей внимания. Джаррет отвернулся.
— У меня есть полотенца, — сердито сказал он.
Такое странное отношение смутило Ренни, но она решила не портить себе удовольствие. Быстро поднявшись по лестнице, она принялась раскидывать свои вещи во все стороны в поисках мыла и солей для ванны.
— Что вы там делаете? — окликнул ее Джаррет. — Вода остывает.
Ренни объяснила, что ей нужно.
— Должно быть, они среди тех вещей, что остались у Джолин.
Ренни сбросила платье, накинула ночную рубашку и быстро спустилась вниз по лестнице. Джаррета не было. На плите подогревалась вода. Ренни проскользнула за занавеску, разделась и с наслаждением погрузилась в воду. Вода была замечательной температуры и покрывала ее по грудь, а когда Ренни опустилась ниже, закрыла ей плечи. На сиденье стула Джаррет оставил полотенце. Ренни взяла его, сложила и как подушку подложила под голову и шею на заднюю стенку ванны. Она закрыла глаза и поклялась остаться здесь до весенней оттепели.
Дверь хижины открылась, и занавеска затрепетала.
— Я здесь, — сказала Ренни, не желая, чтобы Джаррет нарушал ее уединение.
Тем не менее он все-таки нарушил. Между стеной и занавеской просунулась рука, в которой были соли для ванны. Когда Ренни забрала их, Джаррет передал ей лавандовое мыло.
— Я забрал из города ваш дорожный сундук. Я забыл, что оставил его в сарае вместе с лошадьми.
Ренни добавила соли в ванну. Казалось, ее кожа вбирает в себя аромат и мягкую целебную силу воды. Ренни намылила мочалку и неторопливо начала мыться. Так как ее глаза были закрыты, она не могла видеть, как Джаррет, собираясь добавить в ванну горячей воды и боясь ее обварить, просунул голову за занавеску.
— Вы остаетесь по ту сторону занавески, — сказала ему Ренни. Когда он ретировался, она осмотрела себя и с удовлетворением отметила, что он мог видеть только ее голые плечи. — Если вы помните, я предлагала уйти на чердак на то время, что вы будете мыться.
— Если вы помните, я такого не предлагал, — «Это были очень симпатичные плечи», — подумал Джаррет.
Ренни была слишком занята, чтобы спорить.
— Сегодня я собираюсь ночевать здесь, — сообщила она.
— Вам будет неудобно.
— Сейчас меня никто в этом не убедит. — Она подняла ногу и принялась ее намыливать.
Джаррет мучился по другую сторону занавески, пытаясь представить себе, что она делает.
— Вам не нужна помощь?
Ренни покраснела. Хотя она почувствовала, как в груди все замирает, все же попыталась придать своему голосу твердость.
— Джаррет, я с пяти лет моюсь сама.
— С моей стороны это большое упущение.
— Вы неисправимы.
Он сделал вид, что не расслышал.
— Неукротимый? Вы правы. Одно ваше слово и я…