Любовница фюрера
Шрифт:
На следующий день она стояла на палубе «Ганзы» и ждала Егера. Уже прибыли первые приглашенные журналисты, а его все не было. Когда пароход прогудел, Лени разрыдалась. Что же теперь будет?!
Вернувшись в Берлин, она через некоторое время получила из Америки бандероль из немецкого посольства в Вашингтоне – письмо и пачку газет. Когда она прочла и то, и другое, то в глазах у нее потемнело. Егер вместе с Дюпоном действительно начал издавать в Голливуде «желтую» газету о ней, где Лени представала любовницей Гитлера, а также подругой Геббельса и Геринга. Описывались интимные подробности из писем Лени, которые Егер скопировал, все это переплеталось с его изощренным вымыслом. Некоторые высказывания Лени о Геббельсе Егер также записал и прибавил что-то от себя. Лени была в ужасе – если об этом узнает Геббельс, то в лучшем случае ее ждет высылка из страны!
По случайному совпадению в это время она получила приглашение в Мюнхен на День немецкого искусства. Лени поняла, что там обязательно встретит Геббельса. Что же делать? Может, опередить его? Рассказать ему об этой газетенке раньше, чем он о ней узнает от каких-нибудь ее недоброжелателей? Что же, будь что будет!
Лени отправилась в Мюнхен. На месте выяснилось, что ее соседом по столу будет Геббельс, напротив сядет Гитлер, а справа – доктор Дитрих, глава имперского ведомства по делам прессы. Да уж, нелегкая ей предстоит задача!
Геббельс вошел в зал. Заметив Лени, он демонстративно холодно ее поприветствовал. Знает? Или еще нет? Тут Лени, надув губки, протянула виноватым голосом:
– Доктор Геббельс, я должна вам кое в чем сознаться.
В его глазах засветился огонек недоверия:
– О чем вы?
– Вы оказались удивительно правы насчет Егера. Помните, вы предупреждали меня на его счет?
– Да, и что? – раздраженно спросил Геббельс.
– О, произошла неприятность! Господин Егер опубликовал в Голливуде скандальные истории обо мне. Вы читали?
– А, оставьте! Я же вам сразу сказал, что не стоит ему доверять! – отмахнулся Геббельс.
Ох, повезло! Как удачно она подобрала момент! Просто молодец! Сейчас Геббельс явно в расстроенных чувствах – кажется, Гитлер приказал ему оставить эту чешку, его любовницу, актрису Лиду Баарову, и примириться с Магдой. Так что ему сейчас ни до кого нет дела! У Лени словно гора с плеч свалилась.
Глава 23
Война
После «Олимпии» Лени непременно хотела заняться собственным фильмом, идею которого вынашивала уже несколько лет. Для производства «Пентесилеи», картины повествующей о трагической любви амазонки к Ахиллу, она основала фирму «Лени Рифеншталь-фильм-ГмбХ». Идея киноленты получила одобрение Министерства пропаганды. В фильме она должна была исполнить главную женскую роль, поэтому приступила к занятиям с персональным тренером – он должен был превратить ее фигуру в фигуру амазонки. Кроме того, Лени решила брать уроки верховой езды. Днем она занималась сценарием и подбором сотрудников для будущих съемок и актеров. В качестве режиссера Лени выбрала Юргена Фелинга – одного из крупнейших театральных режиссеров Германии, работающего в Прусском государственном театре на Жандарменмаркт – лучшим театром страны того времени. Естественно, положительный ответ не заставил себя долго ждать – не часто выпадала возможность поработать с самой Лени Рифеншталь, снявшей такие шедевральные картины, шедшие с поистине триумфальным успехом. Уже скоро она получила телеграмму: «Вскакиваю на лошадь. Фелинг». Часть сцен – например, сражение амазонок, должна была сниматься в Ливии. Лени считала, что лучшего пейзажа, чем в вечно солнечной стране не найти. Ей виделось нечто эпохальное.
Перед тем, как отправится в Ливию, Лени решила запастись энергией перед трудной работой в горах и поехала в Доломитовые Альпы. 30 августа вместе с Гансом Штеггером они остановились у хижины Зелла, откуда они взобрались на Химмельсшпитце. Лени стояла на вершине и ощущала, что весь мир лежит у ее ног. Сбылась ее детская мечта! Вдали в голубоватой дымке облака вспарывали резные пики гор, легкие пронзал чистый и свежий воздух. Лени зажмурилась от наслаждения.
В полдень они уже спустились обратно к хижине, где их ждала взволнованная Паула Визингер, подруга Штегера. Прерывистым голосом она возбужденно затараторила:
– Война! Война началась! Лени, немедленно возвращайся в Берлин, тебе звонил твой друг Герман! Он уже в казарме, как и Гуцци, и Отто, и другие сотрудники! Мобилизация!
Лени не поверила свои ушам. Война?!
Возле рейхстага собрались толпы народа – Гитлер выступал с речью. С 5.45 утра немцы и поляки «обменивались выстрелами», а к 6 утра нацисты уже бомбили Варшаву. В Данциг отправлены более миллиона солдат.
В порыве патриотизма Лени вызвалась создать киногруппу для военных съемок. Конечно, о «Пентесилее» теперь придется забыть. Да, она будет снимать войну. Как еще она может помочь фюреру?
Лени составила список подходящих сотрудников – Траут, Алльгайер, Гуцци и Отто Ланчнеры, и поехала в рейхсканцелярию. Там царило такое возбуждение – офицеры то и дело сновали взад-вперед, постоянно крича и переговариваясь. Лени пришлось долго ждать, прежде чем она смогла изложить свою идею одному из высших офицеров вермахта. Тот пообещал передать бумаги начальству. Уже на следующий день план Лени был одобрен. Киногруппу собрали в Груневальде, выдали серо-голубую форму, наспех обучили, как пользоваться противогазом и оружием, и уже 8 сентября они выехали из Берлина на восток. В полдень операторы во главе с Лени явились в штаб-квартиру командующего Южной группой армий генерал-полковника фон Рундштедта, указавшему отправляться к генерал-полковнику фон Рейхенау, командный пункт которого располагался дальше, близ польского городка Коньске.
Увидев Фон Рейхенау, Лени узнала в нем того самого генерала вермахта, пожаловавшегося на нее из-за отказа включить в фильм кадры с его офицерами. Приветствовал он киногруппу коротко, но любезно. Правда, не знал, где их разместить. Весь город был запружен солдатами. Лени и ее сотрудникам пришлось ночевать в машинах. Уже стемнело, когда послышалась орудийная канонада, а в какой-то момент над палаткой, которая нашлась в багажнике Лени и в которой она решила провести ночь, просвистело несколько снарядов. Ей стало немного страшно. Она очень часто оказывалась на волосок от гибели и много раз рисковала, находясь в горах, но ей, наверное, впервые за всю ее жизнь стало страшно. Война казалась ей огромной махиной, перемалывающей в своем нутре все и вся. Ладно, будь что будет!
На следующий день в район боевых действий вызвался ехать Гуцци. Остальные пошли на рыночную площадь. Там собралось множество военных. Оказалось, что позавчера поляки убили немецкого офицера и четверых солдат, изуродовав их трупы, а до этого польские партизаны убили шестерых солдат и тоже изуродовали. На площади насмерть перепуганные польские евреи обреченно копали себе могилу. Немецкие солдаты, стоявшие над ними, были перевозбуждены, чувствовалось, что они на грани. Появившийся офицер полиции попытался успокоить собравшихся, призвав немцев не отвечать местью на месть. Он приказал отослать поляков по домам и самим похоронить мертвых. Когда офицер отошел, солдаты стали раздавать полякам пинки, толкая их снова в яму. Лени это возмутило:
– Эй, вы, что, не слышали, что вам приказал офицер?
– Что?! – заорали вокруг. – Уберите отсюда эту шлюху!
– Пристрелить ее! – прокричал один из солдат и направил на Лени оружие.
Ее перекосило от ужаса. Она поняла, что здесь, где даже солдаты не подчиняются офицерам, ей делать нечего. Фюрер ей здесь не поможет. В этот момент ее кто-то сфотографировал. Друзья Лени оттащили ее от дула автомата, как вдруг раздался выстрел и еще один, и еще. Лени с ужасом стояла и смотрела, как за несколько секунд над ямой образовалось облако дыма. Когда оно рассеялось, она поняла, что все пленные застрелены, полегли там, прямо в этой яме. Страх и безысходность сковали ее. Нет, на войне ей делать нечего. Это слишком ужасно! Сердце не выдержит. Она немедленно отправилась к генералу и попросила разрешить ей сложить с себя обязанности кинорепортера, отправив ее в Берлин. Фон Рейхенау проявил понимание.