Любовница
Шрифт:
В этот момент в его глазах промелькнуло что-то грустное, и он посмотрел в сторону...
– Почему?
– Не хочу и всё. А из-за чего паника-то? Я так и не понял...
Я подошла, обняла его за плечи и, испытывая невероятное облегчение, проворчала:
– Я подумала, что ты на меня обижаешься... Из-за Андрея... Что рвёшься к отцу из-за того, что больше со мной жить не хочешь...
Артём откинул голову и изумлённо посмотрел на меня:
– Мааа... Шутить неуместно, да? Блин, жалко. Я бы тебе сейчас ответил... И матом нельзя? А вообще, у тебя температуры нет? Какое мне дело до твоего Андрея? А вообще, ты подумай - вот сдашь меня отцу навсегда, и квартира
Я перестала плакать и сердито посмотрела на Артёма:
– Я, может, по лёгкому пути пойду - замуж, а не на работу. Это во-первых. Во-вторых, твои шутки про квартиру даже уже обижать начинают мою тонкую душевную организацию. А в-третьих, тебе, как сыну, очень большое дело до того, с кем твоя мать встречается. Ибо ты переживаешь за неё и счастья желаешь. Разве нет?
Артём усмехнулся:
– Да. И я ничего против твоего Андрея не имею, честно. И жить с отцом я тоже не хочу. Я в гости хочу. И на сестру посмотреть... И вообще, я думал - у тебя что-то случилось, а раз всё норм, то я пошёл.
Я удержала его на месте.
– Артём... Скажи мне пожалуйста, почему ты на выпускной не хочешь?
Сын несколько минут сверлил меня задумчивым взглядом и наконец решился:
– Потому что я с девушкой поссорился...
Я распахнула в изумлении глаза и уже открыла рот, чтобы засыпать Артёма вопросами и советами, но он быстро подскочил на ноги и проговорил:
– Зря я это сказал... Очень даже зря... Ничего не буду рассказывать, не проси.
Он бочком протиснулся мимо меня и шмыгнул в комнату. Значит, девушка у него есть... Ну если всё действительно так сложно, то, может, и правда ему лучше сейчас уехать...
Эта ситуация выбила меня из колеи. Я была уверена, что у меня есть ещё куча времени до отъезда сына, что мы устроим маленький праздник в честь окончания учебного года, успеем побыть вместе, попрощаться по-человечески...
Вместо этого весь следующий день я была занята настолько, что едва перекинулась с Артёмом парой слов. Очень хотелось не ударить в грязь лицом перед бывшим мужем, поэтому я с особой тщательностью вымыла всю квартиру, сварила борщ (муж обычно шутит на тему того, что русская жена должна готовить борщ каждый день, и я всегда ему подыгрываю) и налепила вареников с творогом, которые он любит до щенячьего визга. Ещё нужно было перестирать и высушить футболки и штаны, которые сын заберёт с собой...
Но вечером я всё-таки дала волю чувствам и слезам, насюсюкалась с Артёмом (иногда я завидую его выдержке), смирилась и мысленно отпустила и попрощалась с сыном на несколько недель.
Женя, как всегда, явился гораздо раньше, чем обещанным "утром" - в три часа ночи, когда я видела десятый сон.
Но от поворота ключа в замке проснулась моментально - слишком непривычный звук для моей квартиры в такое время. То, что это именно бывший муж, сомнений не вызывало - больше ни у кого нет ключей, кроме нас троих - меня, Артёма и его. Почему я до сих пор не отобрала их? Ах, да... Во-первых, он отец моего сына, и уже хоть этим выделяется среди остальных людей, а во-вторых - раз в год или даже реже потерпеть его присутствие мне не сложно, а ему всерьёз кажется, что он занимает важное место в нашей с Артёмом семье, и ему это явно очень льстит... Ну вот пока платит алименты - пускай льстит и дальше.
Я, чертыхаясь про себя, нехотя нашарила в темноте тапочки и халат и вышла ему навстречу. Женя
Бывший муж изобразил радость на лице и раскрыл объятия, захлопывая дверцу холодильника:
– Катерина! Ну здравствуй...
С каждой нашей новой встречей чистое русское произношение претерпевает неуловимые изменения в его голосе, и непривычный акцент режет слух... Я проигнорировала его душераздирающий жест и плюхнулась на стул:
– Ты мог предупредить, что приедешь ночью? Ну или хотя бы топать потише?
Женя опустил руки и улыбнулся:
– Ты как всегда...
Я тоже вымучила улыбку:
– Как и ты.
Прошла мимо него, достала из холодильника кастрюлю с супом, налила полную тарелку и отправила разогреваться в микроволновку.
Женя наблюдал за мной с плотоядной ухмылкой.
– А ты, смотрю, всё хорошеешь. Поправилась вроде даже немного...
Вот гад, знает же, чем меня задеть можно... Я холодно посмотрела на него:
– Всего на пару килограмм. Я их быстро сброшу.
Женя насмешливо кивнул.
Я с замиранием сердца задала основной для меня вопрос:
– Во сколько самолёт?
Женя покачал головой:
– Совсем меня видеть не хочешь?
Я, собрав в кулак всю волю и терпение, отчеканила:
– Очень хочу.
– Эх, Катя, Катя... Ну за что же ты меня так не любишь?..
Я не ответила на этот вопрос, как, впрочем, и всегда. Не знаю за что. Скорее всего, это даже не его вина, а моя. Я не могу простить себе, что когда-то вышла замуж за человека, который уже тогда, в молодости, не вызывал во мне никаких чувств... Разве что раздражение.
Я поставила на стол дымящуюся, вкусно пахнущую тарелку и отрезала хлеба. Женя, не стесняясь, взял ложку и с аппетитом налёг на борщ. Чёрт, меня раздражает даже то, как он ест...
А он тоже неплохо так поправился за эти два года, что мы не виделись. И полысел. И почему-то кажется старше, чем есть на самом деле.
О чём я вообще думала, когда замуж за него шла? Что стерпится-слюбится? Или что именно это и есть те самые отношения, когда двоим пора создавать семью? Не помню уже... Зато помню, что через пару месяцев супружеской жизни я лезла на стены и выла на луну.
И вовсе не потому, что мне было тяжело совмещать учёбу и заботы о новоиспечённом муже. Наоборот, я тогда выкладывалась полностью и там и там, и ещё оставались нерастраченные силы и время, но... Но я сходила с ума. В этих отношениях не было чего-то очень важного для меня...
И только спустя годы я поняла, чего именно. Я совершенно не чувствовала себя женщиной рядом с Женей.
Мне всегда нравилось шёлковое постельное бельё, но он утверждал, что оно слишком скользкое. Я любила носить платья, а он считал, что зимой нечего задницу морозить, и надо надевать рейтузы с начёсом. Я не могла понять, зачем хранить в шкафу изысканный фарфоровый бабушкин сервиз, если можно искренне наслаждаться его использованием, а Женя даже не давал мне открывать коробку, ругаясь, что это семейная реликвия, и её нельзя трогать. И он искренне недоумевал, почему на меня засматриваются его друзья, ведь он сам совершенно не обращал внимания на их девушек. Нет, он не ограничивал меня ни в чём, но и не понимал мою жизненную позицию от слова совсем. Я задыхалась с ним рядом, чувствуя себя совсем обычной и слишком скучной даже в собственных глазах...