Любовница
Шрифт:
Утро было наполнено радостным птичьим щебетом. Густой белый туман клубился над озером. Не пройдет и часа, как он рассеется и озеро вспыхнет на солнце медным блеском.
Тэра глубоко вздохнула, сожалея, что остальное человечество не может любоваться этим чудом.
Но даже эта мысль не смогла рассеять ее внутреннюю тревогу.
Снег скрипел у нее под ногами. Она шла, сцепив руки за спиной и задумчиво опустив голову. Череда картин рисовалась в ее воображении.
Тэра Силк в сиянии прожекторов и славы. Легко взбегающая на залитую
Неужели все будет так?
После часового топтания на снегу Тэра все еще не могла разобраться в своих чувствах по поводу новости, сообщенной Роландом. Она медленно повернула к шале. Спешить не было смысла: Сол и Алессандра уже должны были уйти кататься на лыжах. Так что ее разговор с Солом откладывался до обеда.
У задней двери шале она отряхнула снег с ботинок и прошла на деревянную веранду, чтобы взглянуть на озеро. Горы белели вдали, как костяшки сжатых в кулак пальцев. Снежные вершины отливали на солнце платиновым блеском, а в глубокой впадине долины сверкала зеленовато-голубая гладь озера, прошитая золотыми блестками.
Тэра с удивлением увидела Алессандру, развалившуюся в кресле в дальнем конце террасы. Не обращая никакого внимания на расстилающуюся перед ней изумительную панораму, она увлеченно читала последний номер журнала "Лошади и пони". Ее светлые длинные волосы падали на лицо, и время от времени она отбрасывала их назад резким движением головы, любопытным образом напоминая при этом Тоску.
– Я думала, что ты в это время будешь кататься с папой на лыжах, – удивленно сказала Тэра.
– Я тоже так думала, – проговорила Алессандра, не поднимая головы.
– Так почему же вы не пошли?
– Он нашел более интересное занятие.
– Какое?
– Он уехал в Зальцбург, – сказала Алессандра. Сжав губы, она перелистнула страницу журнала.
Последовало затянувшееся молчание.
– Ты знаешь зачем? – спросила Тэра.
– Да.
Снова тишина. Боже, неужели я в детстве была такой же? – подумала Тэра, зная, что ответ на этот вопрос, к сожалению, был положительным.
– Алессандра! Объясни мне. Пожалуйста. Простым и понятным языком.
– Случилось нечто чрезвычайно важное.
Резкая горечь, проглядывавшая в этих словах, грозила взломать внешнюю холодность.
– А именно?
– Предоставилась возможность дирижировать одним из величайших оркестров мира. – Девочка поразительно точно воспроизвела сдержанные интонации Сола.
– Венским филармоническим?
– Что-то вроде этого. Или Берлинским. – Алессандра пожала плечами. – Я не понимаю, почему он так забеспокоился. Он миллион раз дирижировал и тем, и другим.
Тэра чувствовала, что злость, разочарование и глубокая обида просто витают в воздухе вокруг Алессандры.
– А почему им понадобился папа? – поинтересовалась Тэра. Она тянула время, пытаясь разобраться в этой деликатной ситуации.
– С их собственным тираном случился удар этой ночью. Или нервный срыв. В общем, что-то такое, после чего невозможно дирижировать оркестром. Папа узнал об этом из утренних новостей. Он тут же бросился к телефону, предлагая примчаться на выручку.
– Проклятье! – взорвалась Тэра. – Я хотела, чтобы он спокойно отдохнул на этот раз.
Алессандра подняла голову. Ее глаза сверкнули капельками слез.
– Напрасные надежды, – усмехнулась она.
На некоторое время они обе погрузились в свои мысли.
– Он хотел, чтобы я поехала с ним. Окунулась в священную атмосферу, понаблюдала за ним в действии. Смотрела, слушала и училась, – сказала Алессандра.
Тэра представила себе эту сцену.
– Ну, я думаю, ты должна придерживаться его точки зрения, – продолжила Алессандра. – Ты ведь заменила его, когда он ушел с репетиции "Летучего голландца". Но все, что можешь делать ты, он может делать лучше!
Тэра с удивлением выслушала замечание Алессандры. Это первое проявление сарказма было совершенно неожиданным. Пожалуй, она преуспеет в этом, когда подрастет.
– Ты подслушала мой разговор с Роландом утром? – резко спросила Тэра.
– Да. Я думала, что звонит бабушка с новостями из дома, и взяла трубку.
– А папа слышал?
– Нет. Я не проговорилась.
– Вы с папой поссорились?
– Нет. Он уехал к своему оркестру, а я осталась здесь. Все спокойно, без скандалов. – Алессандра прошелестела страницами журнала.
Тэра опустилась в кресло рядом, с дочерью, вытянула ноги и закрыла глаза. У нее вырвался долгий вздох отчаяния.
– Кстати, поздравляю, мама, – потеплевшим голосом сказала Алессандра. – Я действительно горжусь тобой.
Тэра почувствовала, что сильная, с длинными пальцами, рука дочери обхватила ее вялую ладонь и тепло пожала ее.
Она открыла глаза и села прямо. Ее взгляд упал на открытый блокнот, валяющийся у ног Алессандры. Рядом с прекрасным наброском лошадиной головы была аккуратно расчерченная табличка. Краткий ежедневник, отражающий пребывание семьи в Грюндлзее. Часть клеток была закрашена красным – дни, которые уже прошли. Алессандра зачеркивала дни и часы, считала минуты до возвращения домой.
– О, моя девочка! – Тэра подняла блокнот и в тревоге посмотрела на календарь.
– Я поехала только потому, что он очень этого хотел. Я могла бы вместо этого участвовать в весенних выступлениях по верховой езде. А теперь он рванул заниматься своими делами. – Алессандра шмыгнула носом, неожиданно став по-детски беззащитной. – Ему совсем не интересно проводить время со мной, – выпалила она.
– Это неправда!
– Ничто не может соперничать с этой чертовой музыкой. Он просто балдеет, изображая из себя Кинг-Конга в концертном зале.