Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)
Шрифт:
– Он и правда разбирается в своем состоянии лучше, чем вы, – заметила она. – Возможно, даже лучше, чем вы шестеро, вместе взятые. А то и мы семеро. Этот парень изучает кистозный фиброз дольше, чем вы, доктор Олдрих, – она открыла карточку, но так и не взглянула в нее. – И я бы настоятельно советовала вам прислушиваться к его пожеланиям.
Ей хотелось самой повидать Джорди. Закончив обход, Ванесса сразу направилась в его палату, которую он делил со своей ровесницей – пятнадцатилетней девочкой, страдавшей от болезни почек. Ванесса замерла в дверях, внимательно разглядывая Джорди. Парнишка сидел
– Привет, дружок! – окликнула она его от двери.
Джорди поднял голову и улыбнулся.
– Вам нужно будет поскорее выпихнуть меня отсюда, доктор Грей, – заявил он. – Моя группа отправляется через две недели в зимний лагерь, и я собираюсь ехать с ними.
Улыбнувшись в ответ, она подошла к кровати. Получается, парень все просчитал. При должном лечении улучшение у человека с его диагнозом должно было начаться через две недели. Джорди хотел отправиться в лагерь в наилучшей для себя форме. Ванесса задернула занавеску между постелью мальчика и кроватью его спящей соседки.
– Доктор Олдрих сказал, что ты перестал ходить в школу.
– Это такой рыженький? Он даже не стал меня слушать. Я же сказал ему, что меня стошнит, если сделать простукивание сразу после завтрака.
– Я знаю. Этого больше не повторится.
– Присаживайтесь, – Джорди подвинулся на край кровати, чтобы Ванесса могла сесть. Она бы ни за что не сделала это без его разрешения. Не один практикант получил от нее головомойку за то, что плюхнулся на постель пациента без приглашения. В конце концов, кровать была единственным пространством, которое эти ребятишки могли назвать своим собственным.
– Так что там со школой? – вновь поинтересовалась она.
Джорди хрипло вздохнул.
– На этот раз все хуже, чем обычно, – признал он, и Ванесса поняла, что речь идет о его здоровье. – Я больше не могу лежать. Не могу дышать в таком состоянии. Даже сплю я теперь сидя, опершись о подушку. И по лестнице подниматься я тоже не могу.
– Может, стоило прийти к нам пораньше? – спросила Ванесса. Ей показалось, хотя она и не была уверена на сто процентов, что губы у Джорди приобрели синеватый оттенок.
– Пожалуй, – снова вздохнул тот.
В левом ухе у него Ванесса заметила крохотное золотое колечко.
– А это откуда? – она легонько коснулась колечка.
– Вам нравится? Круто, правда?
– Правда, – горло у нее невольно сжалось. Этот парнишка никогда не будет таким, как все. Когда-то, совсем маленьким, он ничем не отличался от своих сверстников. Но другие дети росли, крепли и развивались, а его тело слабело все больше – и так месяц за месяцем. Серьга в ухе была попыткой доказать, что и он не хуже остальных. – Ты – один из самых крутых парней, с какими мне доводилось встречаться, Джорди.
– Джордан, – поправил он Ванессу с гримасой недовольства.
– Ах, да, – Ванессе смутно вспомнилось, что в прошлое свое пребывание здесь он уже просил не называть его уменьшительным именем. Ему казалось, что от этого он выглядит еще моложе.
– А кто еще успел у вас побывать? – поинтересовался
Ванесса назвала парочку его знакомых, рассказав о том, как они чувствовали себя в последний раз, и лишь затем осторожно упомянула о Холли Маркс, которая умерла во время недавней своей госпитализации.
– Проклятье! – Джорди быстро отвел взгляд. На горле у него проступило красное пятно, крылья носа тоже заалели. – Просто слов нет, вот что я вам скажу.
– Я знаю, – кивнула Ванесса.
Когда Джорди вновь поднял глаза, во взгляде его мешались гнев и страх.
– Доктор Грей?
– Да?
– Я и правда хочу поехать в лагерь.
Улыбнувшись, Ванесса легонько сжала его колено.
– Мы сделаем все, чтобы ты туда попал, – сказала она, вставая с постели.
Было уже темно, когда она выбралась наконец из больницы, но это не помешало ей заглянуть по дороге в магазинчик канцтоваров. Ванесса заехала сюда, чтобы выбрать открытку для Брайана. Когда она доберется, он будет уже дома – после своего пятидневного отсутствия. Ванессе, как всегда, хотелось отпраздновать его счастливое возвращение. Она ненавидела эти его поездки, поскольку знала, что он почти все время будет находиться в воздухе. И хотя коммерческие полеты славились своей надежностью, а Брайан по праву считался одним из лучших пилотов, она с облегчением вздыхала всякий раз, когда он оказывался наконец в безопасности их городского дома – того самого, где они жили вместе последние два года.
Ванесса перебрала с дюжину открыток, прежде чем нашла нужную. Текст ее отличался искренностью и простотой, и в нем не было ничего требовательного или навязчивого. Хотя Брайан не раз намекал ей на то, что он готов ради нее на многое, Ванесса не спешила высказывать свои пожелания. Большая зависимость означала для нее и большую уязвимость.
Был уже восьмой час, когда она добралась наконец до гаража. Ее машина делила этот гараж с металлическим каркасом от футбольных ворот, принадлежавших Брайану. Здесь же располагалась его коллекция мячей, бит и теннисных ракеток. В этом году он все-таки бросил регби – сразу после того, как ему исполнилось сорок. Впрочем, судя по всему, Брайан Эверет просто перенаправил свою энергию на другие виды спорта.
Выбравшись из машины, Ванесса ощутила аромат чего-то азиатского – соевого соуса и кунжутного масла. Брайан готовил ужин. Очевидно, что он находился в прекрасном расположении духа и возвращение домой радовало его не меньше, чем Ванессу.
Он встретил ее в дверях и тут же заключил в объятия. Из стереоколонок негромко лилась приятная фортепианная музыка. Отвечая на поцелуй, Ванесса незаметно опустила открытку в широкий карман его фартука. Что ни говори, Брайан всегда любил сюрпризы.
– Ужасно по тебе соскучился, – сказал он.
Ванесса прошла на кухню. Сняв пальто, она бросила его на спинку стула. Затем снова прильнула к Брайану, на мгновение забыв обо всем, кроме тепла его тела.
Спустя пару секунд он отстранился и глянул на нее с озорной улыбкой.
– Ну что, пропустим ужин?
– Пахнет очень вкусно.
– Ничего, потом наверстаем, – Брайан выключил огонь под кастрюлькой и снова притянул Ванессу к себе. – Как насчет кухни? – спросил он, касаясь губами ее шеи. – Ты когда-нибудь занималась любовью на кухне?