Любовник в отставке
Шрифт:
— Да, конечно, — тут же согласился Бураков и четким армейским шагом проследовал за Ларисой.
Они прошли по коридору, поднялись на третий этаж многоуровневой квартиры Котовых и вскоре оказались в Ларисиной комнате.
— Пожалуйста, располагайтесь, — Котова показала полковнику на кресло.
После того как они уселись друг напротив друга и Лариса, закинув ногу на ногу, затянулась очередной сигаретой, Бураков наконец начал рассказ:
— Дело вот в чем. Моя дочь влюбилась. Сказав это, он поднял глаза и впился взглядом в Ларису. Лицо его выражало полное непонимание того факта, что дочь влюбилась. И даже осуждение и неприятие сего аморального поступка.
«Котов вроде бы трезв, — размышляла Лариса, расшифровав взгляд своего визави, — этот тоже на ногах держится. Они что, розыгрыш устроили? Или полковник прямиком из какой-нибудь „горячей точки“, где его контузило?»
Бураков еще долго бы выдерживал паузу, тупо буравя глазами хозяйку квартиры, если бы она не нарушила молчание самым простым вопросом:
— Ну и что?
— Как что! — Удивление полковника было неподдельным.
— Ей сколько лет? — на всякий случай уточнила Лариса.
— Двадцать четыре, — отрубил Бураков. «Ну что ж, — усмехнулась про себя Котова, — возможно, я имею дело с отставшим от жизни папашей. Ему, может быть, хочется, чтобы дочь продолжала играть в куклы и „классики“ вплоть до ухода на пенсию».
— Вполне нормальный возраст для любви, — сказала она вслух.
— Да я не это имею в виду! Пускай находит себе друга, жениха… Все дело в том, кого именно любить! — горячо заговорил Бураков.
— Я надеюсь, речь идет не о влюбленности, скажем, в подругу? — прервала Лариса. — Сразу скажу, что в этом случае я ничем помочь не смогу…
Вопрос Котовой заставил полковника побагроветь и строго насупить брови.
— Этого еще не хватало! — возмутился он. — Я бы убил ее на месте!
— Тогда кто же он? — продолжала выяснять Лариса личность таинственного возлюбленного. — Бандит? Проходимец? — Человек не вашего круга?
Слова Ларисы заставили Буракова засветиться гордостью и важностью.
— И то, и другое, и третье. Но главное в том, что он… хачик! — выпалил он.
— То есть представитель кавказской национальности? — усмехнулась Лариса и, дождавшись утвердительного кивка Буракова, продолжила:
— А у вас что, предубеждение против кавказцев?
— Я не фашист, — снова категорично отрубил Бураков. — Это так, в сердцах было сказано! Среди «черных» тоже хорошие ребята есть. У меня друг один есть, тоже военный в отставке, так он армянин. А сейчас и с азербайджанцами сотрудничать приходится. Поставщик мой, Рауф, он родом из Баку, мясо свежее мне привозит. Нормальные люди — они везде есть. Но этот… извиняюсь…
Павел Андреевич смутился и замолчал.
— Я предлагаю все-таки вам рассказать все по порядку, — сказала Лариса. — Скажите, кто он, сколько ему лет, как его зовут и почему вы считаете, что он бандит и проходимец. И главное, какой помощи вы ждете от меня? Только прошу вас, постарайтесь быть объективным в своих оценках.
— Это как? — уточнил Бураков.
— Я хотела бы узнать все как есть, — терпеливо пояснила Лариса. — Без лишних эмоций и обид. Расскажите обо всем так, как будто это не касается вас лично.
Бураков помрачнел и вздохнул, собираясь с мыслями.
— Хорошо, я постараюсь, — буркнул он. — Значит, так… Есть у меня дочь Вероника. Девочка хорошая, честная, не вертихвостка. Правильных взглядов на жизнь. Она вообще-то мужиками не очень интересуется, больше астрологией и этой, как ее… хероманией, что ли?
— Хиромантией, вы хотели сказать? — поправила его Лариса. — — Наверное, — пожал плечами Бураков. — По руке судьбы людям предсказывает, в бога верит. Но мне это не очень нравится.
— Почему?
— Ладно бы в церковь ходила, а то в секту. «Сознание Кришны» называется. Может, слышали про такую?
Лариса коротко кивнула. Кришнаиты в своих белых и шафрановых одеяниях с индийскими барабанами в руках уже давно стали явлением восточной экзотики на местном, тарасовском Арбате в летнее время.
— С этим обществом Вероника познакомилась через парня, — продолжил тем временем Бураков.
— То есть ваш без пяти минут зять — сектант?
— Нет, еще до Арифа был у нее один приятель, Серега. Парень как парень, на гитаре бренчал в самодеятельности, мечтал звездой стать типа этого, как его… Агутина. Но потом не получилось там у него что-то, вот он в веру индийскую и подался. А чего ему? Лодырь, трудиться не любит физически. А у кришнаитов баланду какую-то сварганят без мяса и наяривают там… Правильно, они же не работают, им и хватает. Ну, Вероника моя за ним в секту и пошла. Индийские тряпки на себя надевала, ей даже имя там дали — Ямуна, так вроде.
— А как сейчас, она посещает общество?
— Не часто. Может, по праздникам и зайдет. Она же у меня не такая чокнутая, как Серега. Тот монахом стал, совсем крыша, что называется, поехала. Так что ему теперь не до Вероники. И слава богу. Она ведь у меня красивая, лучшего достойна. Правда… не повезло ей в одном, — вздохнул полковник.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Лариса.
Бураков покраснел и потупил взор.
— Хромая она у меня. Нога одна короче другой, — пояснил он, глядя в пол.
— Почему же так получилось? — поинтересовалась Лариса.
— Дурацкая история! Дочка много занималась спортом в детстве. И однажды на тренировке упала неудачно, сломала ногу… Конечно, врачи наложили гипс, но нога срослась не правильно. Кость сошла с места, и ее нужно было растянуть и заново вставить в сустав. Так врачи потом объяснили. Но Вероника, как услышала, сразу стала кричать; Она боялась снова почувствовать боль, никому не давала дотронуться до ножки. И я не решился сделать ей больно, отказался от операции. Так и срослось… Упор ноги стал падать только на пятку. И теперь вот я думаю, что можно было все исправить, но в тот момент очень мне ее жалко стало…