Любовники и лжецы. Книга 1
Шрифт:
И девушка умолкла. Мужчины обменялись взглядами.
– Зачем ей это было нужно? – задумчиво проговорила Сюзанна.
Часть первая
ЧЕТЫРЕ ПОСЫЛКИ
Глава 1
ПАСКАЛЬ
Посылку принесли вскоре после девяти. Паскаль Ламартин, который уже опаздывал на встречу, торопливо расписался в квитанции, потряс коробочку и положил ее на обеденный стол. Никакой спешки, он откроет ее позже. В данный момент он пытался сделать сразу несколько вещей: приготовить кофе, уложить вещи, проверить кофры с фотокамерами и, что было труднее всего,
Паскаль обычно получал посылки двух видов. Если к нему приходил плоский пакет, значит, там были фотографии, и тогда Паскаль считал ее срочной, если нет, тогда там чаще всего оказывалась всякая ерунда, как правило, от рекламных компаний. Правда, его семилетняя дочь Марианна смотрела на вещи по-другому. В ее сознании посылки были неразрывно связаны с подарками к Рождеству или дню рождения. Они сулили радость.
Закончив укладывать вещи и наконец приготовив кофе, Паскаль вернулся к столу и увидел, что Марианна вертит посылку в руках. Яйцо – да, весьма неаппетитное, вынужден был признать Паскаль, но что делать, если он не умеет готовить даже самых простых блюд! – осталось нетронутым.
Марианна внимательно изучала посылку. Подцепив пальчиком веревку, она посмотрела на отца выжидающим взглядом.
– Подарок, – констатировала она. – Смотри, папа, кто-то прислал тебе подарок. Ты должен сейчас же открыть его.
Паскаль улыбнулся. Сейчас все его внимание было сосредоточено на главной задаче – приготовлении терпимого cafe au lait [2] для Марианны. В напитке должно быть много молока и сахара, а подавать его следует на традиционный французский манер: в большой керамической кружке, подаренной Марианне его матерью. В кружке, которую она обожала, с оранжевым китайским петухом, причем ставить ее на стол надо было только петухом к Марианне. У дочери наблюдалась ярко выраженная страсть к вычурным деталям, и это иногда беспокоило его. Паскаль считал, что это могло быть результатом его развода. Он бросил в кружку три куска сахара и подвинул ее к дочери, грустно посмотрев на петуха. Эта выщербленная кружка, которой было всего три года, уже превратилась в реликвию: почти год назад его мать умерла.
2
Кофе с молоком (фр.).
– Боюсь, что это не подарок, дорогая, – сказал он, усаживаясь за стол. – Мне больше никто не присылает подарков. Потому что я очень-очень старый…
Говоря это, он сгорбился, а его вытянутая физиономия приобрела меланхолическое выражение. Всем своим видом Паскаль попытался изобразить старческую немощь. Марианна засмеялась.
– А сколько тебе лет? – спросила она, по-прежнему ковыряя пальцем посылку.
– Тридцать пять. – Немного поборовшись сам с собой, Паскаль все-таки зажег сигарету и с тяжелым вздохом добавил: – Весной стукнет тридцать шесть. Совсем древний!
Марианна всерьез задумалась над словами отца. В глазах ее появилось мерцание, губы собрались в трубочку. «Для нее, – подумал Паскаль, – тридцать пять это действительно очень много. Мой папа – Мафусаил». Он едва заметно пожал плечами. Его сознание на секунду заволокла какая-то тень. Для Марианны возраст являлся бессодержательным понятием, за которым не стояло ровным счетом ничего. Она была еще слишком мала, чтобы связывать взросление с болезнями и смертью.
– Яйцо получилось – полная дрянь, да? – улыбнулся он. – Ну ладно, не мучайся с ним, съешь лучше тартинку.
Марианна одарила отца благодарным взглядом и впилась зубами в кусок поджаренного хлеба, намазанного клубничным джемом. Джем в считанные секунды равномерным слоем покрыл ее подбородок, руки и скатерть на столе. Протянув руку, Паскаль нежно снял пальцем каплю джема с подбородка дочери и мазнул им ей по носу. Марианна захихикала. Почавкав с довольной мордашкой, она пододвинула ему посылку.
– Это наверняка подарок, – серьезно сказала она. – Хорошенький подарочек. Откуда ты знаешь, что нет! Открой его, папа, ну пожалуйста. Открой, пока мы не уехали.
Паскаль взглянул на часы. У него оставался час, чтобы отвезти Марианну за город к ее матери, пробиться сквозь пробки часа пик на обратном пути к центру Парижа, успеть на встречу со своим издателем в «Парижур» и передать ему очередную серию фотографий. Если не будет задержек, он еще вполне успеет в аэропорт де Голль к двенадцатичасовому рейсу в Лондон. Паскаль колебался. Они должны были выйти из дома десять минут назад…
С другой стороны, дорогой и выпендрежный портфель Марианны, который он сам подарил дочери, был уже собран. Точно так же был готов, дожидаясь в прихожей, и бродячий зверинец, состоящий из плюшевых мишек, зайчат и набитого опилками грустного кенгуру, без которого малышка не могла уснуть. Как ему не хотелось доставлять ей огорчение, тем более что ее глаза смотрели на него с такой надеждой!
– Ну так и быть, – решился Паскаль, – давай поглядим, что там у нас, – и пододвинул коробку к себе. Теперь, когда он разглядел посылку поближе, она показалась ему гораздо более интересной, чем вначале. И необычной. Это было не то, что присылали обычно рекламные фирмы. Под хрустящей оберточной бумагой коричневого цвета пряталась какая-то коробка. Легкая по весу, аккуратная посылочка примерно пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Охватившая ее веревка была с одинаковыми интервалами затянута в узлы, залитые, в свою очередь, красным сургучом.
Таких посылок он не получал уже многие годы, если вообще когда-нибудь получал. Паскаль отметил, что его имя и адрес написаны от руки каллиграфическим почерком. Присмотревшись внимательнее, он понял, чем объяснялась эта «каллиграфия»: здесь был использован трафарет.
Паскалю хватило выдержки, чтобы не поддаться панике, но, анализируя впоследствии свое поведение, он понимал, что все же сделал одно резкое движение, подавшись назад в своем кресле. Возможно, он побледнел… Так или иначе, Паскаль каким-то образом выдал свои чувства, и Марианна их тут же уловила. Она обладала присущим только детям даром улавливать едва различимые психологические нюансы, этим шестым чувством на неприятности, которое выработалось у нее за многие годы родительских ссор за закрытыми дверями. И теперь, когда Паскаль с наигранной небрежностью стал отодвигать бандероль в противоположном от нее направлении, на лицо девочки набежало облачко. Она неуверенно взглянула на отца.
– Что-то случилось, папа?
– Ничего, моя родная. Ничего. – Он старался контролировать свой голос. – Я просто подумал, что уже слишком много времени. Беги и надевай свое пальтишко, хорошо?
Некоторое время она сидела неподвижно, глядя на отца. От взгляда Марианны не укрылось, что он оставил в пепельнице непотушенную сигарету. Она внимательно следила, как отец понес посылку на кухню и поставил ее в мойку из нержавеющей стали. Видела, как он открыл кран, пустив воду в раковину. И тогда, внезапно став послушной, девочка проворно отошла от стула.