Любовное зелье колдуна-болтуна
Шрифт:
Роберт закрыл айпад.
– Вербицкий скончался в семьдесят девятом году, у него была дочь. Валерия Леонидовна родилась в начале шестидесятых, сейчас она тоже доктор наук, причем аж двух, защитила диссертации по химии и биологии. Госпожа Вербицкая работает в Медянске, это примерно час езды от Лоскутова в направлении Екатеринбурга, там создан научно-исследовательский медицинский центр, который весьма успешно занимается разработкой новых лекарств. Валерия Леонидовна глава всего комплекса, куда входит еще и клиника. А ее муж, неприлично богатый человек, прочно поселившийся в списке Форбса, поддерживает супругу во всех
Я улыбнулась.
– «От каждого по способностям, каждому по труду». Думаю, так бы отреагировал на твое последнее замечание Федор Михайлович Дубов.
– Танюша, это не поговорка, – сказал Глеб Валерьянович.
Я обернулась.
– Не слышала, как вы вошли.
– Хожу, аки кот на мягких лапах, – улыбнулся Борцов. – Фраза, которую ты сейчас произнесла, – это так называемый «принцип социализма», провозглашенный в Конституции СССР от тысяча девятьсот тридцать шестого года. Но задолго до советских коммунистов ее использовал в своих сочинениях Пьер-Жозеф Прудон [5] , французский философ, первый человек в истории, назвавший себя анархистом.
5
Пьер-Жозеф Прудон (1809–1865) – французский политик, публицист, экономист, философ, социолог. Его называют отцом анархизма.
– Беседуя с вами, ощущаешь себя неучем, – пробормотала я.
Борцов перевел разговор на другую тему.
– Я просидел с утра в архиве местной больницы, порылся в бумагах. Интересная картина вырисовывается. Сейчас заведующая на обед ушла, у них перерыв строго по часам, я тоже отъехал перекусить. Потом вернусь, еще поковыряюсь, а вечером доложу, что накопал. Танюша, ты Ивана Никифоровича не видела? Стучал ему утром в номер, но ответа не дождался. Мобильный его выключен.
Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. Ну да, Глеб Валерьянович подходил к двери номера «Япония», но там ночевала я, а потом ни свет ни заря уехала на бензоколонку. Меня охватило беспокойство. Где Иван? Может, ему все-таки стало плохо, и босс сейчас без сознания лежит в номере «СССР»?
Я вскочила и поспешила в коридор.
– Тань, – окликнул меня Роберт, – я договорился с Вербицкой, она тебя ждет ровно в шестнадцать. Сейчас четырнадцать. Между прочим, Валерия Леонидовна знает, что ты начальник особой бригады. Как и то, что мы расследуем смерть Бражкина.
Я рассердилась.
– Кто и зачем ей это сказал?
– Понятия не имею, – хмыкнул Троянов. – Но едва я запел про известную журналистку из Москвы по имени Татьяна, как ученая перебила: «Не стоит придумывать залихватские истории. Чем могу, помогу людям, которые хотят найти убийцу мэра Лоскутова, мужа моей лучшей подруги».
– Похоже, о нашем прибытии знают даже местные голуби, – вздохнула я.
– Собственно, мы ведь и не скрывались, – резонно заметил Борцов, – а Василий Петрович Шаров за день до нашего прилета выступил по местному телевидению с заявлением, суть которого можно выразить одной фразой: «Я пригласил лучших сыщиков из столицы, чтобы они поймали того, кто сбил Игоря Семеновича Бражкина, для меня это дело чести».
– Нас он о своей пиар-акции не поставил в известность, – возмутилась я.
Глеб Валерьянович достал из кармана идеально отглаженный белоснежный носовой платок.
– Шаров привык сам принимать решения, членов бригады здешний олигарх считает кем-то вроде наемных рабочих.
– В принципе это верно, – раздался из коридора голос Тарасова.
– Иван Никифорович! – обрадовалась я. – Очень рада тебя видеть. Вернее, слышать.
Глеб Валерьянович быстро посмотрел на меня и отвел взгляд.
Глава 20
– Извини, заснул у тебя в номере, – смущенно сказал шеф, когда мы вдвоем вышли к лифту.
– Ерунда, – засмеялась я, – ты просто устал, ведь вчера был суматошный день – перелет из Москвы, потом не ближний путь на машине до Лоскутова, поесть нормально удалось только вечером.
– Но ты-то не вырубилась, – вздохнул босс.
Я слегка приукрасила действительность.
– Заснула через пять минут после тебя.
– Где ночевала? – вдруг спросил Иван.
– В номере «Япония», – пояснила я. – Неуютно там, вместо душа бочка стоит. А ты хорошо отдохнул?
– Продрых до одиннадцати, – признался начальник. – С чего меня так унесло? Проснулся от звонка мамы. Сначала даже не понял, что нахожусь в Лоскутове. Может, на кухне какую-то дрянь в ужин подмешали? Голова странная, как не моя, и гудит, словно вчера я ведро виски выпил. А еще зверски есть хочется.
– Так это понятно, время-то обеденное. Что ж, хорошая котлета тебе не помешает, – посоветовала я.
– Ненавижу мясо! – вмиг вскипел босс. – Есть животных мерзко!
– В понедельник ты на моих глазах безо всяких угрызений совести слопал тушеного кролика, – зачем-то сказала я. И сделала это зря, потому что босс тут же взвился:
– Заяц не животное!
Мне следовало вспомнить об отказе Ивана Никифоровича от курения и захлопнуть рот, но меня в недобрый час потянуло спорить.
– А кто? Не птица же и не растение!
– Он тупой! – затопал ногами шеф. – Не похож на собаку! Он идиот! Из них вертеть котлеты можно, у них ума нет!!!
Мимо проходил Борцов и, услышав крики, притормозил со словами:
– Что случилось? Иван Никифорович, ты почему такой красный? Давай-ка тебе давление померяю.
Я, наплевав на все правила приличия, бесцеремонно втолкнула Ивана в кабину, вошла следом за ним и сказала Борцову:
– Все нормально, просто мы обсуждаем детали дела.
Затем сразу же нажала на кнопку с цифрой «один» и повернулась к шефу.
– Тебе надо пить успокаивающие капли.
– Я не истеричка! – огрызнулся босс.
– Конечно, нет, просто организм нервно реагирует на отказ от курева, – мирно продолжила я.
– Глупости! – продолжал шуметь шеф – Не надо мне дудеть одно и то же! Просто я зверски проголодался!
Вспомнив про коробочку с ирисками, подаренную провизором Григорием Николаевичем, я затараторила:
– Извини, не понимаю, почему мне в голову мысль о сигаретах пришла. Ты завтракал?