Любовные драмы русских поэтов

Шахмагонов Николай

Девушка знала творчество Дениса Давыдова, а о безумной храбрости много слышала от своего дяди, воевавшего под его началом. И когда увидела впервые, ее сердце дрогнуло, и уже не могло оставаться равнодушным.

Денис Давыдов был невысок ростом, да и красавцем не считался, но, по отзыву современников, «живая физиономия и блестящие выразительные глаза с первого раза привлекали внимание в его пользу».

Конечно, девушка не бросилась сразу в омут с головой. Она поначалу робко отвечала на стремительный порыв Дениса Васильевича. Бекетов знал о тайных свиданиях в парке своего имения, но старался закрывать на это глаза. Его супруга, Анна Дмитриевна, пыталась противиться развивающимся отношениям. Беспокоилась она по понятным причинам. Евгении нужно было думать об устройстве личной жизни, о замужестве, ведь было совершенно ясно, что Денис Васильевич семью ради нее не оставит. Но что она могла поделать?! Она пыталась убедить Евгению Дмитриевну, что та принимает восторг за влюбленность, что

она не может отделить образ легендарного героя от уже немолодого мужчины, да к тому же женатого – она просто, подавленная этим самым восторгом, не воспринимает действительность. Но все тщетно.

Отношения долго оставались не завершенными, не решенными, но… вот появилось стихотворение, которое дает основания полагать, что Денис Васильевич не был отвергнут:

Я не ропщу.Я вознесен судьбоюПревыше всех!Я счастлив, я любим!Приветливость даруется тобоюСоперникам моим…Но теплота души, но все, что так люблю яС тобой наедине…Но девственность живого поцелуя…Не им, а мне!

И вот уже летит к П. Вяземскому стихотворение «Вальс». Денис Васильевич просит не печатать его, но… тогда зачем посылать? Словно игра с огнем – он ведь всегда ходил по лезвию бритвы, он ведь всегда был на линии огня, начиная со своего первого боя, со своего боевого крещения во время кампании 1807 года в Восточной Пруссии и Польше.

Посвящение не так уж и сложно разгадать – «Ев. Д. З…ой».

Кипит поток в дубраве шумнойИ мчится скачущей волной,И катит в ярости безумнойПесок и камень вековой.Но, покорен красой невольно,Колышет ласково потокСлетевший с берега на волныВесенний, розовый листок.Так бурей вальса не сокрыта,Так от толпы отличена,Летит воздушна и стройнаМоя любовь, моя харита,Виновница тоски моей,Моих мечтаний, вдохновений,И поэтических волнений,И поэтических страстей!

Какое чудо – стихотворения этого периода:

В былые времена она меня любилаИ тайно обо мне подругам говорила,Смущенная и очи спустя,Как перед матерью виновное дитя.Ей нравился мой стих, порывистый, несвязный,Стих безыскусственный, но жгучий и живой,И чувств расстроенных язык разнообразный,И упоенный взгляд любовью и тоской.Она внимала мне, она ко мне ласкалась,Унылая и думою полна,Иль, ободренная, как ангел улыбаласьНадеждам и мечтам обманчивого сна…И долгий взор ее из-под ресниц стыдливыхБежал струей любви и мягко упадалМне на душу – и на устах пылалГотовый поцелуй для уст нетерпеливых…

Это написано летом 1834 года. И еще год необыкновенного счастья. Но потом, потом в ноябре 1835 года последовал вынужденный отъезд. Разлука. И неизвестность. Возможны ли новые встречи. Ведь жена заподозрила что-то неладное и противилась его поездкам в Пензу.

Мария Рославлева, племянница Пензенского губернатора, стала той одной лишь из подруг, которой Евгения поведала свои мысли. Их сблизила общность обстоятельств. Мария была влюблена в Николая Огарева. В феврале 1836-го Огарев сделал предложение и получил согласие. Сохранились письма, подобные этому: «Единственная, которую я могу истинно любить, это ты, и я клянусь тебе, что эта любовь будет вечною… Я живу другою жизнью с тех пор, как люблю тебя; возьми меня перерожденного и забудь прежнего меня: то был почти зверь, этот – человек».

Именно Мария, девушка решительная, советовала бороться за любовь и если нужно, идти до конца. Не Марии ли посвящено стихотворение Огарева, два слова из которого стали знаменитыми, благодаря Ивану Алексеевичу Бунину, назвавшему цикл из 38 блистательных рассказов о любви «Темные аллеи»:

Была чудесная весна!Они на берегу сидели —Река была тиха, ясна,Вставало солнце, птички пели;Тянулся за рекою дол,Спокойно, пышно зеленея;Вблизи шиповник алый цвел,Стояла темных лип аллея.Была чудесная весна!Они на берегу сидели —Во цвете лет была она,Его усы едва чернели.О, если б кто увидел ихТогда, при утренней их встрече,И лица б высмотрел у нихИли подслушал бы их речи —Как был бы мил ему язык,Язык любви первоначальной!Он верно б сам, на этот миг,Расцвел на дне души печальной!..Я в свете встретил их потом:Она была женой другого,Он был женат, и о быломВ помине не было ни слова;На лицах виден был покой,Их жизнь текла светло и ровно,Они, встречаясь меж собой,Могли смеяться хладнокровно…А там, по берегу реки,Где цвел тогда шиповник алый,Одни простые рыбакиХодили к лодке обветшалойИ пели песни – и темноОсталось, для людей закрыто,Что было там говорено,И сколько было позабыто.

Впрочем, стихотворение написано в 1842 году, а свадьба с Марией состоялась в 1838-м. В нем скорее отражена судьба Дениса Давыдова и Евгении Золотаревой. Зная, как любит Денис Васильевич свою семью, как привязан к детям, она не решилась идти до конца, как советовала подруга, да и был ли смысл?! Любовь поэта призрачна и быстротечна.

Была еще встреча в Москве, когда туда приезжала Евгения, а Денис Васильевич примчался, чтобы проверить, верны ли слухи о ее предстоящем замужестве. Говорили, что к ней сватается немолодой уже и «смешной» помещик Манцев.

Евгения не стала огорчать Дениса Васильевича, да, видно, еще и не решила окончательно, как поступить. И все же она вышла за Манцева.

И появилось еще одно пусть грустное, но замечательное стихотворение – крик души поэта:

О, кто, скажи ты мне, кто ты,Виновница моей мучительной мечты?Скажи мне, кто же ты? – Мой ангел ли хранительИль злобный гений-разрушительВсех радостей моих? – Не знаю, но я твой!Ты смяла на главе венок мой боевой,Ты из души моей изгнала жажду славы,И грезы гордые, и думы величавы.Я не хочу войны, я разлюбил войну, —Я в мыслях, я в душе храню тебя одну.Ты сердцу моему нужна для трепетанья,Как свет очам моим, как воздух для дыханья.Ах! чтоб без трепета, без ропота терпетьРазгневанной судьбы и грозы и волненья,Мне надо на тебя глядеть, всегда глядеть,Глядеть без устали, как на звезду спасенья!Уходишь ты – и за тобою вследСтремится мысль, душа несется,И стынет кровь, и жизни нет!..Но только что во мне твой шорох отзовется,Я жизни чувствую прилив, я вижу свет,И возвращается душа, и сердце бьется!

И все же он еще раз побывал в Пензе в августе 1836 года. Но Анна Дмитриевна приняла на этот раз очень сухо, а последняя встреча с Евгенией разбила сердце. И Давыдов написал:

Я оставляю все мечтыМоей души развороженной…И этот край очарованья,Где столько был судьбой гоним,Где я любил, не был любим,Где я страдал без состраданья,Где так жестоко испыталНеверность клятв и обещаний, —И где никто не понималМоей души глухих рыданий!

Кроме множества стихотворений, сохранилось еще и пятьдесят семь писем к Евгении Золотаревой – последней музе Дениса Васильевича. Только после ухода из жизни Евгении Дмитриевны ее сын Анатолий Васильевич Манцев передал их издателям. Он счел, что такие письма не должны исчезнуть бесследно.

«И неподкупный голос мой был эхо русского народа». Поэзия любви Пушкина

(1799–1837)

«Явись, возлюбленная тень…»