Любовные похождения князя
Шрифт:
Фирмена должна иметь веские причины, чтобы нагрянуть так неожиданно, средь бела дня.
Мадам Беноа предстояло узнать о них в самом скором времени.
В крайнем возбуждении девушка вырвалась из объятий матери и в полном измождении рухнула на диван.
– Мама, – прошептала она, – все кончено! Я возвращаюсь! Я не хочу его больше видеть! Ах, если бы ты только знала!
Сложив на груди руки, мадам Беноа спросила с дрожью в голосе:
– Что случилось?
При воспоминании о странной ночи, которую ей пришлось пережить,
– Мне страшно! – прошептала она. – Я боюсь сойти с ума. Ах! Мама! Какой ужас! Если бы ты знала…
Она дрожала всем телом от негодования и возмущения. Бедная мадам Беноа растерялась. Она попыталась успокоить дочь, впрочем, не понимая причины ее волнения.
– Ну! Ну! – уговаривала она. – Фирменочка, успокойся! Понимаю, тебе плохо, это сразу видно, но будь умницей!
И поскольку Фирмена, мыслями бывшая где-то далеко, ее не прерывала, мадам Беноа, сочтя, что проникла в тайну душевной раны, которую Фирмена пришла залечивать к ней, продолжала, уже более определенно и решительно:
– Вы повздорили?.. Любовная ссора?..
Достойная женщина собиралась было пуститься в долгие рассуждения, объяснить дочери, что все это сущие пустяки и что ссоры между влюбленными чаще всего заканчиваются нежным примирением. Но осознав, насколько мать далека от истины, Фирмена резко вскочила.
– Нет! – оборвала мать любовница виконта де Плерматэна, буравя ее потемневшими глазами. – Любовь тут ни при чем, по крайней мере, уже ни при чем. Все гораздо страшнее. Серьезнее. Даже трудно себе вообразить!
Мадам Беноа, в свою очередь, разволновалась. По мере того, как она вглядывалась в дочь, она замечала вытянувшиеся черты, побелевшие губы, побледневшие щеки, черные круги под глазами.
Может, Фирмена заболевает? У нее был такой изможденный вид, так лихорадочно блестели глаза, что всякий с уверенностью сказал бы: ее снедает огонь горячки.
– Бедная моя деточка! – с нарастающей тревогой прошептала мадам Беноа. – Что же, наконец, случилось? Кажется, ты заболела. Хочешь, я отведу тебя домой?
Сквозь стиснутые зубы Фирмена процедила:
– У меня больше нет дома! Я одна! У меня больше нет любовника!
Мадам Беноа и подозревала нечто подобное: любовная ссора. Размолвка! Но достойная женщина отдавала себе отчет, что, судя по состоянию Фирмены, размолвка должна быть нешуточной.
Мадам Беноа попыталась исправить положение.
– Может, – предположила она, – ты была с виконтом недостаточно любезной?
При имени виконта Фирмена как тигрица бросилась на мать. Тонкими нервными руками она вцепилась в плечи хрупкой мадам Беноа и, глядя прямо в глаза, дрожащим голосом объяснила:
– Мама, никогда больше не говори со мной о виконте! Никогда! Я хочу вычеркнуть эту ужасную страницу из жизни, похоронить в своей памяти!
Мадам Беноа всерьез встревожилась.
– Ты что это! – завопила она, сбрасывая с себя руки дочери. – Ты что! Обезумела?..
– Обезумела? – повторила Фирмена, медленно проводя рукой по лбу, сжимая пульсирующие виски. – Обезумела? Пока вроде нет. Как мне кажется! Хотя в какой-то миг я не была в этом твердо уверена…
Девушка взяла мать за руку, увлекла ее в глубь комнаты, усадила рядом на диван и наклонилась к ее уху, приготовившись говорить совсем тихо, будто речь шла о вещах столь неслыханных, что она не смела рассказывать о них в полный голос; итак, она заговорила. Мать слушала ее в полном оцепенении.
– Так вот, мама, виконт де Плерматэн – это князь Владимир… Приспешник Фантомаса! Я любовница…
Фирмена не договорила.
Одновременно с матерью она вздрогнула.
В дверь громко, сухо и настойчиво постучали. Не получив ответа, постучали снова.
Став бледнее смерти, Фирмена прилегла на кушетку.
Более храбрая и весьма заинтригованная мадам Беноа поднялась, направилась в переднюю и вступила в переговоры с посетителем, так решительно заявившем о своем приходе.
– Кто там? Что вам нужно? – спросила она.
Мужской голос ответил:
– Фирмена Беноа здесь? У вас? Мне надо ее видеть!
Мадам Беноа машинально попыталась скрыть присутствие дочери. На ложь ее толкнуло тягостное предчувствие.
Но властный мужской голос, в котором, однако, сквозили просительные интонации, продолжал настаивать:
– Я знаю, что она здесь! Откройте, прошу вас! Мне нужно ее видеть!
Мадам Беноа отступила на несколько шагов.
Встав на пороге комнаты, где находилась Фирмена, она нерешительно взглянула на дочь – та не пошевелилась.
Так минуло несколько мгновений. В дверь заколотили с новой силой. С горячей убежденностью в голосе посетитель заклинал, явно начиная терять терпение:
– Мадам, я не желаю ей зла. Напротив! Это в ее интересах! Откройте!
Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Фирмена поднялась. Она слышала последнюю просьбу загадочного посетителя, с такой настойчивостью рвавшегося к ним в дом.
Фирмена стала белее полотна. Но, собрав всю волю в кулак, сказала матери:
– Мама, открой!
Затем, отступив в глубь комнаты, молодая женщина замерла в ожидании.
Мадам Беноа машинально подчинилась желанию дочери.
Перед ней оказался средних лет господин с крепкими плечами, добродушной физиономией и открытым взглядом. Едва извинившись, он прошел мимо ошарашенной мадам Беноа прямо в квартиру, с поклоном приблизился к Фирмене.
– Простите за назойливость, мадам, – прошептал он, – но мне необходимо побеседовать с вами.