Любовные прикосновения
Шрифт:
Лари умоляла Джина остаться в Праге еще на несколько дней, хотя бы до премьеры пьесы Йири. Она надеялась, что у Кат, возможно, появится желание посмотреть эту постановку. К тому же, не исключена вероятность и других открытий. Таким образом у Лари появилась возможность получше узнать город. Ведь именно здесь были ее корни. Это были те самые улицы, по которым ходила ее мать.
Джин неохотно согласился.
После завтрака они отправились погулять по Праге. Вскоре настроение у Джина улучшилось. Он был по-прежнему счастлив провести это время с Лари как
Вечером, посетив квартал художников, они остановились на одной из извилистых улочек на склоне холма. Эти часы непринужденного общения сблизили отца и дочь и успокоили тревогу Джина по поводу их взаимоотношений.
Поэтому он был захвачен врасплох, когда после первого же глотка чая Лари сказала:
– Я хотела бы услышать побольше о Милоше Кирмене… Накануне, когда Джин вернулся после посещения больницы, она тоже закидала его вопросами. Он в своем рассказе подчеркнул, какое жестокое испытание выпало на долю Милоша, и сообщил, что на протяжении всех лет, проведенных в заключении, у него не было никаких контактов с Кат. Он считал, что уже удовлетворил любопытство Лари и отбил у нее охоту копать глубже. Теперь же Джина беспокоил вопрос: может быть, она вернулась к этой теме, потому что заподозрила что-то в его поведении?
– А что еще тебе хотелось бы знать? – невозмутимо спросил он.
– Ничего особенного. Но ты так мало рассказал мне! А ведь моя мама вышла за него замуж. Если бы я могла узнать, что он за человек, это помогло бы мне лучше понять характер и Кат.
– Я и сам не слишком хорошо знал его, – ответил Джин. – Нет никакой тайны в том, что именно нравилось в нем Кат и самом начале. Милош был обаятелен, красив и очень богат. Но, что еще важнее, он был героем, мужественным, честным человеком, цельной натурой. Однако война тяжело отразилась на нем, что не вызывало ни у кого сомнений. Теперь, после шестнадцати лет тюремного заключения, он мог измениться еще больше. Нет никакой уверенности в том, что он понимает разницу между правдой и иллюзиями и что можно доверять его словам.
– Что ты имеешь в виду?
Лари пристально рассматривала отца.
Отвечая дочери, Джин неожиданно осознал, что начал размышлять вслух. Под ее настойчивым взглядом он задумался, а потом дал ей с полдюжины ничего не значащих ответов. Почему так трудно давалась ложь? Ведь по роду службы ему много раз приходилось прибегать к обману.
Джин решил, что если Лари действительно его дочь, он не может больше утаивать факты.
Несмотря на тщательную профессиональную подготовку, в этом случае ситуация вышла из-под его контроля.
После долгого молчания он произнес:
– Милош сказал мне, что… что Кат все еще любила его… вплоть до того самого последнего момента.
Лари наморщила
– Но ведь она была влюблена в тебя!
Джин опустил глаза и уставился в свою чашку.
– В этом я никогда не был уверен… Я не сомневался только в своих собственных чувствах к ней. Мне хотелось бы верить, что это просто плод его воображения, потому что больше у него ничего не осталось. Но если это не так…
И он умолк.
– Да? И что же тогда? – спросила Лари. Джин поднял глаза, и их взгляды встретились.
– Он сказал, что им позволили один раз встретиться наедине, как раз перед ее арестом, и…
Он снова замолчал. Чем дольше продолжалась тишина, тем глубже проникал в него ее сверлящий взгляд.
– Они были близки, – наконец договорил Джин.
Лари замерла, глядя на него ничего не выражающим взглядом. Потом в ее глазах вспыхнуло понимание, и она откинулась на спинку стула.
– И сколько же времени она пробыла в тюрьме до моего рождения? – тихо спросила Лари.
– Полагаю, месяцев восемь.
Лари вскочила из-за стола так внезапно, будто что-то толкнуло ее. Стол задрожал, блюдца зазвенели, чай выплеснулся. Глаза ее горели, а разочарование на лице сменилось гневом.
– Лари, мне жаль, но я не знал об этом до вчерашнего дня, когда Милош все рассказал мне. Тогда я подумал, что не стоит запутывать все еще больше. Поверь мне, я желал тебе только добра…
Джин потянулся к ее руке, чтобы усадить обратно на стул. Но прежде чем он успел прикоснуться к ней, Лари выскочила из маленького кафе на улицу.
Джин отыскал в кармане несколько крон, бросил их на стол и бросился вслед за ней. Лари бежала, спотыкаясь, он нагнал ее, схватил за руку и повернул лицом к себе. По щекам ее текли слезы, и все же во взгляде было больше ярости, чем горя.
– Все это ложь! Все, во что я верила! Все это неправда! – закричала она.
– Нет никакого способа узнать это, Лари. Может быть, ты моя…
– Как это? Ведь не могла же она любить вас обоих!
– Может быть, и нет. Но она… она позволила нам обоим любить ее.
Лицо Лари исказилось от боли. Потом она снова отвернулась, но не убежала. Она стояла в смятении, слегка покачивая головой, а ее белокурые волосы рассыпались по плечам.
Джин услышал ее шепот:
– Что же она за женщина? Я всегда считала ее такой хорошей, такой совершенной! И все же она отдалась вам обоим, сначала одному, потом другому! Возможно, она просто… просто…
И тут всхлипывания заглушили ее слова.
Джин медленно подошел к Лари и положил руку ей на плечо. Девушка не отпрянула, но он почувствовал, что она словно окаменела под его прикосновением. Он отнял руку. Лари снова повернулась к нему. Ее пристальный взгляд внезапно стал ясным и холодным.
– Я хочу увидеть его! Я хочу услышать это от него самого! – заявила она.
– Ты ведь знаешь, они не разрешат…
– Так скажи им, зачем это нужно! – перебила она его и закричала, стоя посреди улицы: – Скажи им, что он мой отец!