Любовные утехи богемы
Шрифт:
У заведения процветающий вид, так как дверь редко подолгу остается закрытой. Если хочешь войти, нужно лишь поймать подходящий момент.
Здесь также встречается множество других лавок. Парикмахерские, парфюмерные магазины, оружейные лавки, рестораны, поставщик вин его светлости герцога Орлеанского, а также ортопедист-бандажист, который владеет тремя языками и предлагает презервативы fur various enfermedados [13] . Между входом в кухню итальянского ресторана и входом в Современный театр табличка, украшенная следующей надписью: «Массаж на втором этаже». Темная лестница, это ты ведешь к счастью.
13
От различных болезней (нем., англ., исп.).
На звонок колокольчика приходит седая сморщенная помощница и впускает вас. Десять франков за то, что вы хотите от дамочки. Пересекая крошечную прихожую, в которой помещается всего два человека, вы слышите шум, доносящийся справа, но вас ведут налево через сумрачное парадное, осторожно, здесь ступенька, наконец, дверь, и вот вы в комнате. Дамы, проходите! В комнату входят две одетые женщины, вы выбираете одну из них, ту, что поменьше, блондинку с коротко остриженными вьющимися волосами и золотым зубом, виднеющимся сбоку. Другая испаряется. Пассия непринужденно обнимает и говорит: «Подожди, я только сниму мой кивер и тут же вернусь». Уходит. Комната грязная, ну и что из этого? Вас ведет сильное желание. Комнату почти целиком занимает широкая низкая кровать, и лишь несколько неустойчивых пыльных стульев со старой бахромой могут послужить вспомогательными средствами в предстоящем любовном сражении. (…)
Дверь открывается, и та, которую я выбрал, в одних чулках жеманно входит в комнату. Я раздет, а она смеется, так как видит, что она мне нравится. Иди, малыш, я тебя подмою. Ты не обидишься на меня за то, что вода холодная? Да, вот так, «оно» здесь. Очарование грязных пальцев, моющих мой член. У нее маленькие смешные груди, и рот ее становится очень фамильярным. Очаровательная вульгарность. (…) Женщина покорно выполняет мои желания, предвидит их и, мгновенно деперсонализовав мое желание, указывает на мой член, без обиняков прося меня, чтобы я дал ей то, что она любит.
«То, что они оставляют после себя, их чувственный кильватер, все это всегда разное сожаление, разный аромат, — признается Арагон. — Ночная иллюзия, свободный выбор, легкий и допускающий любые капризы. Первый встречный, словно настоящий багдадский торговец, может позволить себе предаться поэтической иллюзии, которая провоцирует желание, рожденное благодаря замеченной мимоходом тени трогательного силуэта. Проститутка перед общественным туалетом — и этого достаточно для Генри Миллера, этого якобы наивного человека, недавно высадившегося в Париже, чтобы произошло событие, которое начинается за пределами известного мира».
Марсель Пруст: злая эротика
Мы не свободны перед лицом произведений искусства.
Как говорил Флобер, содомия практикуется в банях. Все равно где: в Париже или Каире. Между 1834 и 1840 годами парижской полиции пришлось констатировать, что восточные нравы достигли и французской столицы, так как в то время некто С., прозванный «мамашей педерастов», открыл на улице Гренель-Сен-Оноре под видом бани мужской публичный дом.
Традиция была начата, и парижские бани стали известными и за границами Франции. «Что это за пресловутые бани, о которых говорят даже в Америке? Отведи меня в баню», — просил своего друга Жюльен Грин. (…) Я впервые попал в заведение подобного рода, и перед моим входом тут же автоматически предстало видение ада. Этому соответствовало все: и красноватое освещение, и пар, и тишина, и тела, которые я не сразу различил и которые бродили туда-сюда в зыбком свете, и уродство всего того, что я наконец-таки увидел, уродливые пуза и лысые черепа.
Клиентом подобного рода заведении какое-то время был и Марсель Пруст. Отель Нариньи, который находился по адресу: улица де л’Аркад, 11, был перестроен в баню неким Альбером де Кюзиа, бывшим слугой русского князя. Пруст принял участие в ее обустройстве, предоставив кое-какую мебель: кресла, канапе и ковры, которые до этого находились в квартире, унаследованной им от матери и расположенной по адресу: улица де Курсель, 45.
Марсель Жунандо рассказывал, опираясь на слова одного из парней, работавшего в этом заведении, что визиты Пруста никогда не заканчивались физическими контактами, поскольку Пруст вел себя очень странно. Когда он приходил, издалека показывал хозяину предмет своего выбора, а затем поднимался в комнату. «Через четверть часа, — рассказывал собеседник Жунандо, — я постучал, вошел и обнаружил, что Марсель уже лежал, натянув простынь до подбородка. Он мне улыбался. Я получил приказ полностью раздеться и оставаться возле закрытой двери, где я удовлетворял себя сам под страстным взглядом Марселя, который также онанировал самостоятельно. Сделав свое дело, я вышел от него, предварительно улыбнувшись, не увидев ничего, кроме его лица и даже не прикоснувшись к нему.
Если же он не мог получить оргазм, делал мне знак уходить, и Альберт приносил две клетки. В каждой из них находилось по крысе; животные не ели три дня. Клетки соединялись при помощи двух ловушек прямо на кровати. Тут же два голодных животных бросались друг на друга, издавая душераздирающие крики и разрывая друг друга когтями и зубами.
Тогда удовольствие Марселя Пруста находило свой выход».
Если верить Андре Жиду, Пруст, чтобы испытать оргазм, должен был объединить в один пучок крайне разнообразные ощущения. «Стравливание крыс, помимо прочего, должно было найти в этом свое объяснение. Во всяком случае, Пруст приглашал меня посмотреть на это, — поясняет Жид. — Я столкнулся со своего рода физиологической несостоятельностью. Чтобы довести себя до пароксизма, каких только стимуляторов ему не требовалось! Но все это служило для его книг…»
Ясность сознания никогда не мешает, предаваясь удовольствию, тешить себя иллюзиями, которые в обилии дарят бани. Все устроено так же, как в балете и опере. «Ждали только меня? Вся эта роскошь, все эти зеркала, все эти рука и лица в моем распоряжении! Сладострастие, возведенное до уровня работы, профессия ласки, обращенная в своего рода медицинский ритуал, окрещенный «массажем» или «лечением», все эти бесконечные жесты, которые накапливаются, смешиваются друг с другом, запутываются, сменяют друг друга, не повторяясь (…) и в один момент кавалер и рассыльный оказываются одним лицом».
И как не искать любви во всем этом? Это сфера чистого наслаждения, где подчиняются лишь тому, что заставляет сильнее дрожать. Каждый день приносит нового партнера, а это божественно. Так как он знает это, ибо испытал на себе, он проходит мимо лиц, как если бы это были пейзажи. Таких, которые хороши лишь раз, очень много. Вероятность того, что ты увидишься с кем-то еще раз, практически равняется нулю. А на следующий день уже забываешь и оказываешься неспособным вспомнить своего партнера. Каждому — своя дорога.