Любовный лабиринт
Шрифт:
— Что ж, теперь можно и поцеловаться! — игриво воскликнула Марина, рассмеявшись.
Ротмистр, приняв это предложение с энтузиазмом, живо встал с колен и, подняв за собою невесту, крепко обнял ее и поцеловал. Полина передала икону экономке и снисходительно улыбнулась, глядя на молодых людей, однако затем взгляд ее упал на Петра и Марину. Молодая женщина стояла, прижавшись к Петру, и что-то шептала ему на ухо. Несомненно, какие-то нежности!
«Ну что же я так злюсь, будто имею на него право… Петр — чужой муж, и я не
Но что именно она не должна, Полина так и не успела додумать, потому что Марина и Петр кинулись к молодым людям с поздравлениями, к ним присоединился и Михаил Львович Нулин, в продолжение всей семейной церемонии скромно сидевший в углу. Тут же заклубились и дворовые с причитаниями и поздравлениями, и уже было не до рассуждений.
Полина хлопотала, приказывая накрывать на стол и рассаживая гостей и будущих родственников, и последней в тот день мыслью, как она впоследствии вспоминала, стало у нее следующее соображение:
«А ведь Петр теперь станет моим родственником. Ах, Полина, ты разве не этого желала?»
16
Александр Петрович Лугин, пребывая в совершеннейшей тоске и печали, совершал объезд собственных угодий. Поначалу он намеревался к обеду вернуться домой. Но ближе к вечеру конь каким-то образом вынес его к соседям, к имению Полины Платоновны, о которой, кстати, Александр Петрович уже давно не помышлял. Все его дни и бессонные ночи занимал лишь один образ — образ прекрасной Марины, жены управляющего Полины Платоновны. Ах, Марина… Марина Андреевна… Прекрасная, обольстительная и… несвободная. Ну отчего все и всегда случается именно так? Сначала Полина Платоновна, которая не обращала внимания ни на него, ни на кого другого в округе, теперь Марина… Безнадежно. Так и оставаться ему холостяком. Или, может, в столицу перебраться? Или в Москву, к примеру? Найти себе на этой ярмарке невест жену да, и не долго думая, обзавестись семьей…
— Ладно, раз уж я здесь, нанесу, пожалуй, визит хозяйке, — сказал Лугин сам себе и решительно направился к большому дому.
— Сегодня или никогда, — твердо заявил себе Черкесов и направился в парк, намереваясь объясниться с Полиной немедленно.
Был уже вечер, смеркалось. Самое подходящее время для любовного объяснения. Сколько раз готов он был к объяснениям, и сколько раз она отвергала его! Лучше и не вспоминать. Теперь же вновь наступал подходящий момент, последний момент.
Навстречу ему шла она, задумчивая, бледная и печальная. Подняв глаза, Полина увидела его и замерла в отдалении, потом направилась прочь от него. Петр прибавил шагу, затем перешел на бег и в одно мгновение настиг Полину.
— Стойте! Подождите! — Он схватил ее за руку. — Куда же вы?
Полина остановилась. Поначалу она думала бежать, но все же решила этого не делать. Мало ли кто увидел бы ее бегство? Да и Петр скорее всего не позволит ей скрыться. Ох, какой же сладкой была эта мысль! Она бы хотела, чтобы Петр никогда не отпускал ее от себя, но…
— Я не отпущу вас, — подтвердил он ее мысли. — Нам надо поговорить, нам надо окончательно решить все!
— Что же нам решать? Разве могут быть у нас общие дела? — Полина отвернулась, стараясь скрыть покрасневшие щеки.
— Могут, — твердо сказал Петр. — Теперь вы уже не отмахнетесь от меня. Я не позволю. Хватит и того, что я вам позволял раньше играть моими чувствами.
— Вот как? — Полина живо обернулась к нему. — Я никогда не играла вашими чувствами! Я лишь честно говорила вам, что не люблю вас!
— Не любите? Что же… — Он помолчал, а потом тихо начал: — Разве можно верить словам, когда язык лжет? Когда взоры говорят совершенно противоположное? Когда сердце понимает больше разума?
Молодая женщина замерла, ее охватила слабость. Она будто таяла, услышав его слова и почувствовав его руки на своих плечах, а Петр уже решил не останавливаться и не слушать возражений.
— Неужели вы не видите, как я люблю вас, как всегда любил? Ради вас я готов на любое безумство, любую глупость… И вы даже не представляете себе, что я уже совершил…
Руки Петра обвились вокруг ее талии, губы прижались к ее губам, и Полина, обняв его, с жаром ответила на поцелуй.
— Полина… — прошептал Петр, — Полина…
Губы его скользнули по завиткам волос, поцелуи покрыли плечи, руки, шею.
— Я тоже люблю вас, — прошептала она в ответ. — И я на все готова ради вас…
— Одна дивная ночь дарит больше наслаждения, чем тысяча обычных дней, — пробормотал он, вспомнив вдруг какие-то стихи. — Разве не так?
— Да, да…
— Любимая…
— Но… но ты не свободен. — Слабой рукой она попыталась оттолкнуть его, впрочем, без особого усердия и желания.
— Это не может быть препятствием для любви.
— Не может, но…
— Но я сделаю все, чтобы стать свободным. Поверь, это гораздо проще, чем кажется, — уверенно сказал Петр, глядя Полине прямо в глаза.
— Но она… Марина… Как же она?
— Тебя так волнует судьба Марины?
— Ты не можешь быть так жесток, чтобы не задумываться о ее судьбе.
— Верно, я не так жесток, — промолвил Петр. — Но поверь мне, все решится, все устроится само собой.
— Нет. — Она закрыла ладонью его губы. — Не говори ничего, я… Я, как и ты, согласна на любое безумство ради нашей любви.
— Что? Что? Повтори, что ты сказала? — Петр с волнением осознал ее слова.
Неужели она и впрямь способна ради их любви поступиться собственной честью? Раньше она и не смотрела в его сторону, считая ниже своего достоинства дарить свою благосклонность простому управляющему, теперь же… Теперь любовь сотворила чудо!