Любовный узел, или Испытание верностью
Шрифт:
– Оливер сказал, что ты дашь мне сонное зелье для Ричарда.
– Да, я принесла его. – Этельреда порылась в сумке, которая висела у нее на плече, и извлекла из нее небольшую кожаную фляжку с пробкой. – Хватит четырех капель на чашу вина, а остальное сделают время и молодое здоровье.
Кэтрин вынула пробку и понюхала содержимое.
– Что это?
– В основном белый мак. Молодой господин Оливер привез из Святой Земли большие запасы. В небольших дозах он вызывает сон, но в больших количествах может быть опасен.
Кэтрин
– Жалко, что я так мало знаю о травах, – проговорила она с оттенком зависти. – Моя мать научила меня кое-чему, однако, если ей нужно было лекарство, она, как правило, ходила к знахарке из замка или обращалась в аббатство.
Старуха проследила, как молодая женщина закупоривает фляжку и осторожно кладет ее рядом с собой.
– Тебе действительно хочется узнать? – спросила она и быстро добавила: – Это не пустой вопрос.
Кэтрин не колебалась.
– Ты научишь меня?
– Всему, чему можно научить. Руки от рождения, многое можно узнать только на опыте, но, если у тебя есть дар целительницы, я помогу ему развиться и научу применять на благо другим.
Немного ошеломленная таким поворотом событий, Кэтрин спросила себя, почему повитуха обратилась к ней с этим предложением. Ведь остальным своим клиентам она ничего подобного не говорит?
– Оливер попросил тебя взять меня под свое крылышко? – подозрительно поинтересовалась она.
– Ха! – фыркнула Этельреда. – Узнай он, что я собираюсь тебя учить, он порвал бы свою кольчугу. – Нет, если уж я и беру тебя под крылышко, то не только для твоей пользы, но и для своей.
Она подняла с колена трясущуюся руку и с трудом пошевелила пальцами.
– Взгляни. Все было в порядке до удара, который приключился со мной в холода последней зимой. Тело слабеет. Я родилась в год великой битвы при Гастингсе, вот и выходит, что теперь мне три раза по две дюжины и еще десять. Будет чудом, если мне удастся дожить до четырех полных дюжин, а у меня нет ни дочери, ни родни, кому я могла бы передать свои знания. А коли не удастся мне найти никого вскорости, они умрут вместе со мной.
Кэтрин выслушала все это и слегка испугалась. Ее всегда влекло к себе двойное умение повитухи и целительницы-знахарки. Может быть, из-за тайны, из-за могущества, которое знание давало их владелице. А может быть, ей просто хотелось чувствовать себя менее уязвимой.
– Но почему Оливер станет возражать?
Этельреда снова фыркнула.
– Он мужчина, и как все мужчины опасается женских дел. Кроме того, он боится.
– Боится? – заморгала Кэтрин.
– Его жена умерла в родах. Она мучилась три дня, и ни я, ни кто другой не могли спасти ее. Устье ее лона не раскрылось, поэтому нельзя было даже извлечь ребенка по кусочкам, чтобы спасти жизнь матери. В конце концов пришлось сделать кесарево сечение, когда она уже умерла. – Повитуха покачала головой. – Он едва
– Я знала, что его жена умерла, – проговорила Кэтрин дрожащим голосом, – но как это произошло, я не знала.
– Теперь знаешь, и молчи, – Этельреда предостерегающе подняла указательный палец. – Я не сплетница, разносить слухи – не мое дело. Повитуха должна держать рот на замке, как священник после исповеди, за исключением редких случаев. Вот таких, как сейчас. Молодой господин Оливер терпит меня из-за семейных традиций и благодаря старой привязанности, но он не любит ни повитух, ни женских дел. Сейчас, правда, он ведет себя получше, чем в детстве, но все еще очень стесняется.
– Я ничего не скажу.
Кэтрин вспомнила, как в Пенфосе рыцарь утешал умирающую Эмис. Как тяжело, наверное, ему было, если учесть, что произошло с его женой…
– Ну, так, – отрывисто проговорила Этельреда. – Ты все еще хочешь учиться?
Кэтрин посмотрела на старую повитуху в простом домотканом платье и подумала о страхе, уважении и враждебности, которые неразрывно связаны с ее ремеслом. От ее умения зависит жизнь. На одной стороне монеты – глубокое удовлетворение, на другой – опасность и отчаяние.
– Наше дело не для слабых желудком и духом, – проговорила старуха, словно прочитав ее мысли.
Кэтрин сглотнула и откликнулась на зов судьбы. Ее голос прозвучал в ушах, как чужой:
– Да, я хочу учиться. Мне нужно знать, ради чего жить.
Она оглядела женские покои. Здесь цели в жизни ей не найти. Утреннее шитье в компании с Эдон оставило чувство раздражения и ощущение, что она попала в курятник. Хватит!
– Но у меня есть обязательства перед графиней, – невольно пробормотала молодая женщина.
Этельреда покачала указательным пальцем.
– Если на пути лежат камни, их можно либо убрать, либо обойти, либо просто остановиться. Я знаю графиню Мейбл. Она благосклонно отнесется к твоему обучению. Графиню устроит, что ей не придется посылать в лагерь всякий раз, когда понадобится успокаивающее питье или немного розового крема, чтобы втереть его в руки.
Кэтрин с сомнением кивнула, все еще не вполне убежденная. Повитуха вернула ей чашу и легко встала на ноги.
– Что же, я, пожалуй, пойду. Завтра вернусь, поговорим и, если ты не передумаешь, начнем обучение.
Снова порывшись в сумке, она достала небольшой сложный узелок, свитый из красной, черной и белой шерсти, который висел на красной веревке.
– Вот. Возьми и носи на шее. Все знахарки имеют при себе целебную веревочку, которая напоминает им о милосердии Троицы.
Кэтрин взяла талисман.
– Отец, Сын и Святой Дух.
Старуха внимательно посмотрела на нее и поправила: – Дева, Мать и Старуха. Магия женщин. Молодая женщина не менее внимательно посмотрела ей в глаза, и по ее спине пробежал холодок.