Любящая
Шрифт:
— Благодарю за совет.
Видимо, коллекционеры и антиквары разделяли ее мнение насчет стола, поскольку он ушел всего лишь за тысячу восемьсот. По всем стандартам это было очень дешево.
Торги продолжались еще целый час, однако Беттина не позволила Айво купить что-нибудь еще. Наконец аукцион закрылся. Точнее, его первый день. Было без пяти двенадцать. Они поднялись и пошли вместе с толпой аукционеров, сжимавших в руках каталоги и обсуждавших с приятелями завершившиеся торги. Беттина почувствовала на себе пристальный взгляд Айво, и от этого ей стало и приятно, и чуть
— Что ты так смотришь?
— Не могу на тебя наглядеться, крошка. Мне очень нравится смотреть на тебя.
Он произнес это бархатистым голосом, и ей тоже хотелось сказать ему, что она по нему скучала, но вместо этого она покраснела и склонила голову.
От Айво не укрылось, что на ее глаза набежала тень. Что произошло? Она стала какой-то другой. С момента его отъезда в ней что-то изменилось, только непонятно, что именно, и пока неясно, как к этому относиться.
Он посмотрел на Беттину и серьезно спросил:
— Ты поедешь ко мне домой пообедать?
Она ответила не сразу, задумалась, а потом кивнула:
— Это было бы замечательно.
Айво жестом подозвал водителя, который ждал в машине, и вскоре они уже держали путь к Айво: он жил в двенадцати кварталах от Беттины, на Парк-авеню. У него была комфортабельная квартира. Не такая грандиозная, как у Джастина, но зато полная очаровательных вещиц, что придавали дому теплоту и гостеприимность. Тут были большие кожаные кресла и диваны, картины с охотничьими сценами и книжные шкафы с редкими книгами. Над камином стояли изделия из бронзы, а через огромное окно, не встречая преграды, лился солнечный свет. По всему было видно, что это — холостяцкая квартира, но очень уютная, симпатичная и удобная, хотя и великоватая для одного человека. В нижнем этаже располагалась гостиная, столовая и библиотека. Наверху — две спальни и кабинет Айво. Внизу — просторная, обшитая деревом кухня в провинциальном стиле. За кухней находились две комнаты для прислуги, но Айво держал только одну экономку. Водитель жил где-то еще — ведь официально он работал в газете «Нью-Йорк Мейл». Беттине с детства нравилось бывать в этой квартире. Прийти сюда — все равно что навестить любимого дядюшку в его загородном доме. Все здесь пропиталось запахом табака, дорогих одеколонов и первоклассного шевро. Беттине нравился запах, исходивший от его вещей, ей нравилось трогать их, ощущая шероховатость ткани и прохладную гладкость кожи.
Войдя в солнечную гостиную, Беттина осмотрелась по сторонам, с таким чувством, словно вернулась в знакомый дом. Айво наблюдал за ней краем глаза. Она, вроде бы, повеселела, и взгляд стал не такой тревожный.
— Как приятно вновь быть у тебя. А то я уже начала отвыкать от твоего дома.
— Конечно, в последнее время ты редко заглядываешь.
— Только потому, что ты меня не приглашаешь, — с лукавинкой сказала Беттина и безмятежно плюхнулась на диван.
— Если это единственная причина, то я буду приглашать тебя, причем очень часто! — улыбнулся Айво, стараясь не смотреть на груду почты, накопившейся за время его отсутствия. Потом он все-таки сказал: — Господи, погляди на это, Беттина…
— Лучше не смотреть. Это мне напоминает о папе. Когда он уезжал всего на несколько дней, собиралась куча писем.
— Это еще что! Уверен, что в редакции гораздо больше.
Айво устало провел рукой по глазам и отправился на кухню. Матильда таинственным образом куда-то запропастилась. Он думал, что она будет его встречать.
— Где Матти? — Беттина угадала его мысли. Она привыкла так звать Матильду с самого раннего детства.
— Не знаю. Могу предложить сэндвич. Я ужасно проголодался.
Беттина кротко посмотрела на Айво.
— Я тоже. На торгах было не до этого, а сейчас вдруг аппетит разыгрался. — Тут она вспомнила: — Кстати, Айво, по поводу стола, — и Беттина осуждающе посмотрела на него, однако в ее взгляде не было резкости.
— Какого стола? — недоуменно спросил Айво, орудуя на кухне. — Надеюсь, найдется что-нибудь съестное.
— Зная Матти, можно с уверенностью сказать, что еды хватит на целый полк. Но ты не ответил на мой вопрос. Как насчет стола?
— А что — насчет стола? Он твой.
— Нет, он папин. А теперь — твой. Почему ты не забрал его к себе после смерти папы? Ты же знаешь, он бы это одобрил.
Беттина с любовью смотрела на Айво, который в этот момент повернулся к ней спиной, копаясь в холодильнике.
— Будет тебе. Ты сможешь написать за этим столом пьесу, и хватит разговоров.
Пока еще было преждевременно говорить с ней о том, что он задумал.
Беттина вздохнула. Что ж, придется вернуться к этому разговору когда-нибудь еще.
— А почему ты не хочешь, чтобы я приготовила поесть?
Айво не удержался, протянул руку и поправил ей волосы. Когда он заговорил, голос его был хрипловат, но нежен:
— Сегодня ты очень красивая, в этом черном костюме.
Она долго ничего не отвечала, затем встала, прошла сзади него, собираясь приступать к приготовлению обеда. Он старался не встречаться с ней взглядом и, улучив момент, когда она повернулась к нему спиной, спросил:
— Почему ты мне не все рассказала, Беттина? Я чувствую: ты что-то скрываешь.
Он понял, что сказал глупость. Вся мебель, приобретенная ее отцом, пошла с аукциона — до последней полочки. Естественно, ей не до веселья. И все же он чувствовал — дело не только в этом. Слишком уж у нее огорченный вид.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Я продала квартиру.
— Что? Уже?
Беттина молча кивнула.
— И когда она переходит к новым владельцам?
Беттина посмотрела в сторону, стараясь сохранять спокойствие.
— Завтра. К обеду я должна освободить помещение. Так записано в контракте.
— Какой идиот надоумил тебя сделать это? — с негодованием спросил Айво, протянув ей обе руки. — Хотя я догадываюсь кто — адвокат твоего отца. О, Господи!
Теперь, когда Айво держал ее в своих объятиях, Беттине уже не было так пугающе-тревожно.
— Девочка… девочка моя. Вся мебель, и вот, пожалуйста, — квартира. Господи, как тебе сейчас тяжело.
Он утешал ее, чуть покачивая, словно ребенка, В его руках Беттина вдруг почувствовала себя защищенной от всех невзгод.