Люцифер. Том 1
Шрифт:
Затем разговор перешел на лошадей – предмет, близкий сердцу большинства присутствующих господ; одни разделяли мнение Цамбелли относительно лошадей Пухгейма, другие спорили.
Граф Вольфсегг воспользовался этим моментом, чтобы подойти к главному входу, где сидел капуцин.
– Зажгите канделябры на стенах, – сказал он слугам. – Когда мы сядем за стол, будет совсем темно.
Он стоял так близко возле монаха, что почти прикасался к нему своим платьем.
– Выехал он или нет? – спросил граф шепотом.
– Да, сегодня утром он, вероятно, уже был за Феклабруком, – ответил монах беззвучным голосом, перебирая четки.
– А этот не видел его? – спросил опять граф, указывая глазами в ту сторону, где стояли гости.
– В Гмундене никто не видел его, кроме наших, – ответил монах. – А этот на рассвете ездил куда-то на своей лошади, по дороге к Ламбаху.
– К Ламбаху! С какой целью?..
В этот момент около них проходил слуга.
– Вы ведь побудете еще у нас, отец Марсель, и не откажетесь выпить стакан вина, – сказал громко граф. – Теперь полнолуние, и вам торопиться не для чего.
– Я получил разрешение провести ночь вне монастыря.
Слуга прошел, и граф опять понизил голос:
– Здесь Мартин Теймер из Клагенфурта. Вы должны переговорить с ним. Он только что вернулся из Тироля. В народе сильное брожение. Огонь распространяется из долины в долину, но пока он кроется под пеплом. Необходимо раздуть его, чтобы он вспыхнул и поглотил этого Люцифера.
– Чтобы он опять попал в ад, из которого вышел, – ответил монах, опуская глаза и принимаясь снова за четки.
Владелец замка подозвал слугу, стоявшего в почтительном отдалении, и, сделав последние распоряжения, подошел к своим гостям.
– Зачем мы теряем дорогое время, господа, – сказал он. – Теперь все в сборе, даже шевалье Цамбелли, хотя он не захотел принять участие в нашей охоте. Я надеюсь, что он загладит свою вину. Умный собеседник за столом стоит хорошего охотника в лесу. Дамы потеряли терпение и отошли от окон; только моя племянница Антуанетта все еще стоит на балконе – эта неисправимая мечтательница, которая, верно, ждет, чтобы взошел месяц над озером. Я рассчитывал на вас, молодые люди, что вы займете ее и направите ее мысли в другую сторону, но, видно, нынешняя молодежь никуда не годится!
– Да, пойдемте в замок. Давно пора, – ответили гости. – Дамы могут быть в претензии на нас!
Гости отправились в замок, одни попарно, другие в одиночку; шум их шагов звонко раздавался на широкой каменной лестнице. Наверху уже все люстры и канделябры были зажжены, и их отражение, ярко освещая фасад замка через открытые окна, далеко виднелось в серовато-голубых сумерках.
Позади всех шел владелец замка и молодой человек со смуглым цветом лица. Мужественная наружность графа Вольфсегга, его спокойные движения, решительный и гордый взгляд составляли резкую противоположность подвижности молодого итальянца, его вежливым и несколько натянутым манерам, беспокойному и неприятному блеску его черных глаз.
– Тысячу раз прошу у вас извинения, граф, – сказал Цамбелли, – что, несмотря на свое обещание, я не мог быть в сборном пункте у мельницы Долен и не успел предупредить вас об этом вовремя. Но мой посланец из Гмундена приехал слишком поздно в замок и не застал вас. Я чувствую себя тем более виноватым, что, судя по всему, вы, граф, совсем отказались от участия в политических делах и теперь всей душой предаетесь удовольствиям сельской жизни.
– Я готов простить вас, но с тем, чтобы вы сообщили мне о том, что делается на свете. С тех пор как я удалился от мира, меня еще больше интересует все великое и ужасное, что совершается в нем. Тут, разумеется, играет немалую роль эгоизм, и я в этом случае похож на прибрежного жителя, который с удовольствием смотрит на гибель кораблей. Не имеете ли вы каких-нибудь новостей из Вены или Парижа?
Они остановились в нескольких шагах от монаха.
– Как же, и могу сообщить вам довольно интересные известия. Я сегодня был в Ламбахе.
– В Ламбахе? – с удивлением спросил граф Вольфсегг.
– Да, и виделся там с одним приятелем, который останавливался там проездом из Вены в Париж и дал мне знать об этом; а так как он ехал из Эрфурта…
– Значит, он был при свидании Наполеона с Александром Первым?
– Он видел встречу обоих императоров. Затем Наполеон послал его с депешами в Вену к генералу Андраши, а другие депеши приказал отвезти в Париж императрице Жозефине. Поэтому извините меня, граф, что я не мог удержаться от искушения узнать что-нибудь более верное о событии, которое теперь занимает и волнует всю Европу.
– Одним словом, вы променяли одну охоту на другую. Теперь весь вопрос в том, кто из них загонит зайца – Цезарь или Александр. Однако вас можно поздравить, молодой человек, вам предстоит блестящее будущее. Иметь приятеля, который находится в непосредственной близости к французскому императору, – не последнее счастье. Мне остается только сказать вам, шевалье, пес aspera terrent!
Взгляды обоих собеседников встретились – итальянец опустил глаза.
– Мое сердце не лежит к императору, – сказал он, прижимая руку к сердцу как бы в подтверждение своих слов. – Я родился подданным Габсбургов и надеюсь до конца моей жизни остаться верным австрийцем.
– Аминь, – ответил граф торжественным тоном. – Но мы совсем удалились от предмета нашего разговора. Я и не думал упрекать вас в недостатке патриотизма. Наш император в самых мирных отношениях с Бонапартом, и почему же вам не сочувствовать герою, который, подобно Александру Македонскому, раздает короны… Однако пойдемте к дамам, шевалье. Вы расскажете им об Эрфурте и тамошних празднествах и театральных представлениях. В нашу пустыню еще не доходила весть о них. Это будет для нас как будто сказка из «Тысячи и одной ночи».
– Вы забываете, граф, что я не присутствовал при этом, – возразил Цамбелли, – и могу только рассказать в общих чертах то, что слышал от счастливца, который был еще в полном упоении от всего виденного им.
– Остальное вы можете дополнить своей фантазией. Представьте только себе: два могущественных монарха сходятся во время празднеств при самой блестящей обстановке… Их окружает свита королей… Самый смелый вымысел ничто перед такой действительностью. Я заранее восхищаюсь вашим талантливым описанием, шевалье. Теперь я даже готов благодарить вас, что вы не были на нашей охоте. Известия из Эрфурта! Это будет такой десерт для наших гостей, которого они не ожидают. Но вот мы опять заговорились с вами – смотрите, уже совсем стемнело.