Люций: Безупречный клинок
Шрифт:
Колдун хихикнул, и из–под его сияющего шлема донесся ужасающий звук. Он остановился в конце туннелеобразного помещения, сел на пустой трон и пристегнулся. Палуба под ладонями Диренка завибрировала.
Он находился внутри абордажной торпеды.
— Я собираюсь достать знания огромной важности, и ты внесешь свою лепту. Можешь гордиться собой.
Он указал на трон напротив себя, но Диренк, как вкопанный, остался стоять на коленях.
После долгого молчания Композитор склонил голову набок.
+Ты должен обезопасить себя, если хочешь пережить наше путешествие.+
Диренк закричал от
Оказаться в ловушке, обездвиженным на троне, прямо напротив неподвижного Композитора, оказалось самым страшным из всех ощущений в жизни Диренка. Отголоски разума полубога-колдуна всё еще стучали по внутренним стенкам его черепа, как осколки наэлектризованного льда. Колдун всё еще оставался внутри его мыслей и прекрасно знал, что раба охватила паника.
Вздохнув, Композитор достал флакон из кожаного мешочка на поясе. Он открыл пузырек и высыпал на ладонь маленькую порцию фиолетово-розового порошочка.
Тело Диренка рванулось вперед, не дожидаясь, пока разум осмыслит увиденное.
— Для путешествия, — произнес колдун, и порошок вихрем взмыл над его ладонью. Если бы он не стал зависим от наркотика, он видел бы реальное положение дел — раб был опутан веревками со всех сторон, и сейчас они натянулись по прихоти жестокого кукловода. Но такая ясность оказалась выше его понимания. Розово-пурпурное облако задрожало и поплыло в сторону Диренка, окутывая лицо. Абордажная торпеда приготовилась к запуску.
Зрачки раба закатились. Восторг, опустошающие волны сокрушительного восторга. Диренк растворялся в них. Картины и звуки окружающего мира исчезли, и он остался один на один с блаженством.
На самой отдаленной границе своих чувств вне предела досягаемости, Диренк едва расслышал смех колдуна, когда торпеда отправилась в полет.
— Ну разве я не великодушен?
Воины исчезли, их унесло прочь, их захватили в плен при помощи махинаций Фабия, и Композитору пришлось прибегнуть к низменным средствам для штурма «Эллипс». Косяк абордажных торпед врезался в надстройку багрового фрегата, извергая свой груз в его искрящиеся, пылающие внутренности. Мутанты, изгнанные из враждующих кланов, населявшие нижние палубы «Диадемы», ворвались внутрь в грубых кольчугах и потрескавшейся коже, держа в когтях кривые топоры и побитые фамильные автоганы. Они ревели, топотали подкованными железом копытами, убивая тех немногих, кто пытался противостоять им. Остальных они загоняли в рабство.
Из других торпед появились абордажные группы гладких полуорганических автоматонов, смешанных с благословенной варпом плотью, и оскверненные машины еретеха Оливо. Они растекались по жилам «Эллипса» подобно яду. Директивы и первичные импульсы, воющие внутри них, вели атакующих через корабль, безошибочно расставляя на позиции, где они могли отрезать все проходы, ведущие на мостик и командную палубу.
Композитор вышел из абордажной торпеды, смакуя ощущение от ожогов бахромы его плаща, опаленного
«Диадема» выпустила торпеды так, чтобы те ударили поближе к мостику. Кларион не подвела. Эйдетическая память мгновенно показала в сознании колдуна карту фрегата. Для того, чтобы достигнуть мостика, ему оставалось пройти всего две палубы.
Творения Оливо скользили вокруг колдуна, занимаясь своими обязанностями. Кроме его телохранителей, никого позади не осталось. Если бы он ощущал угрозу, то не оставил бы Афилая в святилище башни. От терминатора в любом случае было бы не так много пользы. Как бы то ни было, ныне Оливо трудится над восстановлением его боевого доспеха после сражения с демоном. Нет, здесь Композитор точно не нуждается в его защите.
Все же он чувствовал волю экипажа сопротивляться полному уничтожению. Композитор шел по коридорам, которые видел тысячу раз глазами Хакита. У фрегата маленькая команда, причем смертная. Хакит жил жизнью наемника и использовал подобные средства для достижения своих целей. А цель его жизни была так близка к нему, что он не думал о содержании отряда воинов для входа в паутину. Ответ на вопрос о его судьбе был очевиден. Композитор поманил Диренка за собой и шагнул в клубящийся в коридоре дым.
Они быстро пересекли две заброшенные палубы, после чего наткнулись на сопротивление.
III.IV
Когда лифт, ведущий с арены ксеносов остановился, сотни стволов комморритского оружия навели прямо в голову Люция. Осколковые винтовки, дезинтеграторы и энергетические пушки — все они держали Вечного на прицеле. Тонкие пальцы стрелков замерли на спусковых крючках.
Люций рассмеялся. Жестокий лай эхом отразился от наклонных пластековых инопланетных стен. Страх поселился в его похитителях и он видел это в их глазах. Армия из хладнокровных убийц боялась одного-единственного воина.
И правильно делала.
— А вот оно что, — протянул Люций, его смех утих, — я так этого ждал.
Кадарн принял боевую стойку.
— За себя говори.
— Наконец–то они притащили сюда что–то, что меня достойно, а ты дуешься?
Палач-еретик хмыкнул.
— Не все обладают твоим даром, Вечный.
Люций издал странный звук, не то смех, не то насмешку. Последняя нота сорвалась на некое подобие бульканья. Давление поднялось вверх по позвоночнику и головокружение усилилось, словно на нем сомкнулись челюсти тонкого ледяного крошева. Убийцы в голове кричали и завывали все громче. Люцию нужно было что–то, что помогло бы ему сосредоточиться. Он отчаялся, подобно человеку, тонущему в море. Вечный обернулся, не сводя взгляда с эльдара с самым огромным оружием.
— Эй, ты там, — произнес Люций, указывая когтистым пальцем на ксеноса. — Ты веришь в то, что сможешь выстрелить в меня прежде, чем я вырву твою игрушку и забью тебя ею же до смерти?