Люций: Безупречный клинок

Сент-Мартин Йен

Мертвецы валялись на палубе вместе с теми, кто был при смерти и вскоре присоединятся к ним. Пьянящий запах горящей плоти смешивался с удушливой завесой плавящегося пластека и опаленного металла. Командный мостик освещали аварийные огни, но сигнализация молчала то ли из–за неисправности, то ли из–за того, что экипаж уже канул в лету.

Композитор пересек расстояние от главной переборки до командного помоста, где восседал на троне в кремовых одеждах, обгоревших до черноты, сутулый Хакит. Часть потолочных распорок рухнула во время битвы в пустоте, и зазубренный лонжерон ударил острием вниз, кончик торчал из центра груди изгнанного отпрыска Тысячи

Сынов. Кровь стекала по доспехам, медленно капая в растекающуюся лужу между его сабатонов. Сгрудившиеся фигуры мертвых смертных, магов и младших псайкеров в эзотерических одеждах собрались вместе, чтобы сопроводить своего повелителя в загробную жизнь.

— Жаль, что ты не павони, — усмехнулся Композитор, подойдя к обмякшему телу Хакита, — я своими глазами видел их дары, заживляющие раны — воистину волнующее зрелище.

Подпорка издала болезненный скулеж, как только Хакит попытался подняться. Ноги подкосились и он рухнул обратно на трон.

— Нет-нет, — произнес Композитор, — не нужно подниматься, Хакит. Я могу взять то, что мне нужно и так.

— Как… — хриплый голос вырвался из–под шлема Хакита из пробитых легких. — Как же ты…

— Нашел тебя? — прервал его Композитор, — откуда мне было знать, что ты нашел то, что искал? Мой милый Хакит, я все это время знал!

Диренк выглянул из–за спины Композитора, обходя обугленные останки палубного офицера.

— Да я был с тобой с самого начала, — продолжил Композитор, — ты был один из многих маленьких зернышек, брошенных мною в Око. Пока ты рос, я следил за твоими успехами. Я культивировал тебя, и, самым незаметным и тонким образом направлял. Я являлся той невидимой рукой, рядом с тобой, чтобы дать тебе самый лучший шанс достичь моих желаний. И ты это сделал! — Композитор рассмеялся. — Некоторых я посылал за знаниями, других за реликвиями, но только тех, кто был особенным для меня, я слал на поиски паутины. Ты один из тех особенных, Хакит. Твоя звезда ярко сияла и вот мы здесь, благодаря тебе. Ты преуспел там, где другие потерпели неудачу.

Композитор опустился на корточки перед Хакитом и их глаза оказались на одном уровне.

— Ты должен быть довольным тем, чего достиг. Ни у кого из остальных не хватило изобретательности сделать то, что сделал ты. Пусть это послужит тебе утешением, когда наше время истечет.

Хакит поднял слабую, дрожащую руку в сторону Композитора, — позволь же мне… — его рука дрогнула прямо перед шлемом колдуна, прежде чем упасть на колени с глухим стуком, — узнать, кто ты.

Композитор склонил голову набок. На несколько мгновений воцарилась тишина, её прерывали гул потоков пламени и искрящиеся консоли. Композитор потянулся к горлу Хакита. Он открыл застежки разбитого шлема, стянув его с головы поверженного колдуна. Разбитое и окровавленное, но всё еще гордое лицо царя-философа, создания, способного подчинить своей воле течение вечного океана варпа, смотрело на Композитора. Из одних и тех же глаз на него смотрел и вор и убийца.

— Мне очень жаль, — ответил Композитор, поднимаясь. — Если бы ты был в лучшем состоянии, я мог бы подумать о подобной награде за то, что ты нашел для меня. Но увы, то, что я сейчас сделаю, скорее всего будет для тебя концом, дорогой мой Хакит.

Композитор положил руку на лицо колдуна, кончики пальцев плотно прижалась к смуглой плоти:

— Прощай, Хакит, — сказал Композитор, прежде чем вскрыть его разум.

III.V

Наркотик

Байла действовал недолго, он растворился в крови Вечного и превратился в ничто, так же, как и любой другой стимулятор. Каким бы восхитительным и бодрящим этот краткий период ощущений не был, его снова затмили тупые иглы онемения, пронзающие обмякшие конечности, что вновь стали свинцовыми и безжизненными.

Фабий и Чезаре усердно работали над Люцием. Первый кружил вокруг Вечного подобно хищнику, конечности хиругеона стучали и погружались в броню. Второй же оставался невозмутимым и неподвижным, его взгляд метался от Фабия и Люция к потокам информации перчатки-нартеция.

Люций наблюдал за тем, как апотекарии изучают его оскверненную броню. Он попробовал на прочность свои фиксаторы, чем вызвал тонкий стон протестующего железа. Вечный не мог перестать думать о тысячелетиях, о той ночи, когда он понял, что смотрит на фигуру своего примарха, закованного в цепи своими собственными сыновьями и хирургеоном Фабия.

— Я очень надеюсь, что эта доза не тот самый подарок, Фабий.

— Нет, — ответил Байл, не отвлекаясь, — это всего лишь подтверждение одной из множества гипотез.

Свежеватель замер перед Люцием.

— Я собираюсь несколько изменить твою броню, — продолжил Байл. Он открыл ящик на верстаке и оттуда громоздкое устройство и три бронеампулы с медными колпачками, за которыми тянулась грива из проводов и игл.

Люций поднял бровь.

— Это химическая система доставки, отчасти адаптированная с помощью тех знаний и материалов, которые я нашел в этом месте и применил их к специфике моей конструкции, — сказал Фабий, — после подключения она напрямую будет взаимодействовать с силовой броней, позволяя вводить различные химические соединения. В твоем случае — сильнодействующие стимуляторы.

Байл перевел взгляд с устройства на Люция.

— Я изучал тебя и твоих паразитов по пути сюда. Такое бремя, — он покачал головой, — ты крайне истощил свою нервную систему распутством. Синапсы истощены. Рефлексы пропали. Неудивительно, что ты больше ничего не чувствуешь. Чезаре поделился со мной своими наблюдениями за твоим состоянием. Но при правильном синтезе препаратов, введенных в определенных количествах в течении некоторого периода времени, я бы мог вылечить этот недуг.

Люций перевел взгляд на Чезаре, а потом вновь посмотрел на Байла.

— А какая тебе с этого польза?

— Ты сумасшедший, Люций, но выносливый. У тебя есть сопротивляемость, превосходящая самые возвышенные мечты тех, кто трудился над созданием Легионес Астартес и поэтому ты можешь выдержать крайности, когда другие существа…

— Низшие существа, — вставил Люций.

— …не смогли бы, — скривился Байл, — благодаря своей работе я создаю тысячи химических соединений. В большинстве случаев их эффективность может быть применена и изучена, а так же определена с помощью выращенных в пробирках материалов, но есть и более мощные смеси, требующие более сильных подопытных. Вроде тебя. — Байл помолчал, а затем поднял палец и продолжил, — будь осторожен, вещества, которые ты будешь принимать, слишком опасны по своей природе. Если примешь несколько доз любого из них за короткий промежуток времени, ты умрешь. Смешаешь некоторые из них, или введешь одновременно, и ты труп.