Люди «А»
Шрифт:
– Часы? А, подарил.
– Подарили?
– Да встретил вчера старого товарища, а у него юбилей! Звал отпраздновать, но пришлось извиниться, не мог. Часы подарил. Хороший мужик.
Мы только переглянулись.
Так или иначе, встреча с бандитами прошла на ура. Чеченцев принимал «авторитет» Луценко. Принимал шикарно, как дорогих гостей. Савельев изображал «младшего». Вся красота снималась на семь камер. Я видел эту запись. Савельев и Луценко говорили и вели себя как настоящие уголовники – напористо, развязно, но соблюдая понятия.
«Альфа» вылетела на Кавказ брать бандитов.
Гостей принимали в богатом грозненском доме. Во время пиршества ворвались бойцы «Альфы». Скрутили всех – в том числе и наших. В интересах дела их отделали наравне с чеченцами и приковали друг к другу наручниками.
– Славно сработано, ребята, – говорит руководитель операции. – Отстегивайте наших.
Савельев и Луценко крутят головами – где ключи?
– Ключи… Потерял… – мямлит младший сержант.
Мужчины – побитые, помятые, прикованные друг к другу – начали смеяться. Это было и вправду смешно.
На исходе второго часа ожидания побитый Савельев в «браслетах» читал Луценко стихи Цветаевой. Столь же артистично, как парой часов раньше ботал по фене.
Это было не единственное приключение такого рода. Мы очень интенсивно работали по группировкам. И Савельев демонстрировал настоящие чудеса.
1988, осень. Нагорный Карабах
Савельева захватили армяне.
Армянские группировки были отлично подготовлены – их бойцы прошли войну. Их командиры были умны, злы и расчётливы. Воевать с ними было сложно. Обмануть – ещё сложнее.
Анатолия Николаевича не было уже больше суток. Шансы на его вызволение из плена таяли. Откровенно говоря, их уже практически не было.
Четверо офицеров сидели за столом в маленьком доме в горном селении и ломали головы, по сотому разу проговаривая одни и те же соображения.
– Может, всё-таки штурмануть? Попробуем?
– Армяне Савельева убьют сразу. Как только поймут, что мы за ним.
– Да. Эти могут. Но делать-то что?
– Может, всё-таки штурмануть? Есть ещё варианты?
– Штурмануть – не вариант. Они его убьют.
– Мы что-то делать будем? Или мы ничего не будем делать?
Внезапно в дверь постучали. Офицеры схватили оружие и заняли позиции по периметру комнаты.
– Я открою, – прошептал один из бойцов.
Он медленно и неслышно подошел к двери. Открыл засов. Осторожно, кончиками пальцев толкнул дверь. Через секунду – распахнул настежь.
– Анатолий Николаевич! Вы?!
На пороге стоял Савельев. Он держался одной рукой за дверной косяк и улыбался.
– Что случилось? Почему они Вас отпустили? – наперебой восклицали бойцы.
– Я п-провел с ними в-воспитательную работу, и ребята п-поняли, что они н-неправы, – ответил тогда Савельев, хитро улыбаясь.
Что было тогда между ними, Анатолий Николаевич так и не рассказал. Он вообще не любил объяснять, как он делает те или иные вещи. Он предпочитал это показывать.
Мы все учились у него. Все.
Я тоже.
Девяностые. Москва, Кунцево
Мы «вели» продавца гранатомётов. Он был мелкой сошкой, нам же нужен был покупатель.
Идиотский газетно-журнальный образ «спецназовца», который умеет разбивать о голову кирпичи, жрать лягушек и за три секунды убивать триста врагов, не имеет никакого отношения к реальности. То есть мы, конечно, умеем использовать насилие. Нас учат стрельбе, взрывному делу и тому подобному. Нас очень хорошо этому учат. Но нас учат и другим вещам.
Я уже говорил, «Альфа» создавалась на основе «семёрки». Седьмое управление КГБ занималось оперативно-поисковой работой – наружное наблюдение, охрана и так далее. В народе – «наружка» или «топтуны». Первый состав «Альфы» был в основном из этой структуры.
В первую очередь нас учили именно этому – следить. Выслеживать, подстерегать. Незаметно следовать за объектом, замечать контакты. Перед захватом преступников мы могли неделями выяснять все их связи и явки. И уже потом – брали. Всех.
Продавец гранатомёта забил место встречи на перроне станции пригородных поездов. Место оказалось пустынным, а точнее – пустым. На огромной платформе было только двое мужчин – я и он. Фоном служила старушка, присевшая на лавочку, да мама с коляской.
Продавец был внимательным, хитрым. Он смотрел на меня с растущим подозрением. Да, я изображал городского пьянчужку, потягивая пиво из бутылки, но что-то пошло не так. То ли время было раннее для пьяниц, то ли стрелки на брюках не вписывались в образ. Продавец почуял подставу, засуетился, и явно собрался сваливать.
У меня оставалось несколько секунд. И вот тогда – сам от себя такого не ожидал – я подошёл к краю платформы, расстегнул брюки и отлил прямо на рельсы. Бабулька возмущённо заквохтала. Я слегка повернул к ней голову и громко рыгнул.
И владелец гранатомёта повёлся. Этот хмырь не мог себе представить, что сотрудник органов может повести себя вот так. Надо было видеть его глаза, когда минут через десять он поймал своей челюстью мой локоть. Потом во время допроса он всё никак не мог перестать удивляться.
Вот это я сделал по-савельевски. Тот умел удивлять. И побеждать.
Но до Анатолия Николаевича мне всё-таки было далеко. Анатолий Николаевич вживался в любой образ. И никогда не прокалывался. С другими – бывало. До сих пор помню, как на «стрелке» с чеченскими бандитами у моего напарника вырвалось слово «отставить!». Тогда я подумал, что нам конец – и уж точно провал операции. Бандиты чудом пропустили это мимо ушей. Но это было чистое везение. А вот Савельев не прокалывался в принципе.