Люди, боги, звери
Шрифт:
21 мая 1921 года Унгерн издает часто цитируемый историками «Приказ № 15», обращенный к «русским отрядам на территории Советской Сибири». В нем идет речь о том, что после избавления от китайцев и установления власти Богдо-гегена Монголии достанется роль центра для выступления против красных в Дальневосточной республике.
В 9-м пункте «Приказа № 15» была подчеркнута необходимость ликвидации всех евреев и большевиков вместе с их потомством так, «чтобы не оставлять хвостов»; в пункте 17 говорилось о передаче власти в военных гарнизонах и интендантстве, в меру возможности… в руки поляков.
Бурдуков пишет, что этот приказ редактировал Оссендовский и, желая окончательно погубить противника в глазах советских читателей, в конце книги прибавляет, что Оссендовский «внушил дегенерату Унгерну мысль о восстановлении дома Романовых, а сам на полученные от него средства поехал на восток за царем Николаем Романовым, место пребывания которого было якобы известно только ему одному. Натравив таким образом дикого барона на евреев и на тех русских, которые не хотели вступать в конфликт с советской властью, он благополучно добрался до Америки, где написал клеветническую книгу на Советский Союз. Нажив на обмане и клевете не одну сотню долларов, этот проходимец вернулся в Польшу».
Однако характерное «классовое» видение не помогло Бурдукову. Воспоминания были опубликованы лишь тридцать лет спустя после исполнения смертного приговора над автором.
Но не будем забегать вперед. Если верить Оссен-довскому, то Унгерн сначала собирался отправить его на тот свет, как и других членов комитета самообороны в Улясутае. Диктаторы всегда в первую очередь ликвидировали неудобных свидетелей собственных шагов. Особенно если эти люди знали всю подоплеку событий, а кроме того, владели пером.
В случае с Оссендовским было что-то особенное, так как «кровавый барон» не только позволил ему уйти из Урги, но даже допустил по отношению к нему некую фамильярность.
Следующая их встреча состоялась в Урге. Проезжая по улице, барон заметил Оссендовского, пригласил его сесть в автомобиль и привез к себе в юрту. Там гость осмелился напомнить хозяину, что в Ван-Хурэ тот обещал помочь ему добраться до какого-нибудь порта на тихоокеанском побережье. На это Унгерн ответил по-французски: «Через десять дней я начну действия против большевиков в Забайкалье. Очень прошу вас до той поры остаться при мне. Я столько лет вынужден находиться вне культурного общества, всегда один со своими мыслями. Я бы охотно поделился ими…» Оссендов-ский, естественно, согласился и, по словам Перши-на, «напоследок сделался чем-то вроде советника при Унгерне и усиленно подогревал его оккультизм». Но, рассказывая барону о могущественных владыках Агарты и сочувственно выслушивая его монологи о «проклятии революции», предсказанном еще Данте и Леонардо да Винчи, Оссендовский преследовал цель сугубо практическую — вырваться из Урги в Китай, к очагам цивилизации, к морю, к железной дороге. Об этом тогда мечтали все русские беженцы в Монголии, но Унгерн под страхом смерти никому не разрешал покидать столицу. Собственно говоря, Оссендовский в своей книге и не скрывает этих планов. Он ни словом не обмолвился о том, каким способом удалось ему добиться желаемого. Между тем он был столь же фантастическим, как сама фигура ургинского диктатора, как жизнь, в которой только такой способ и мог оказаться действенным.
Оссендовский рассказывает, что Унгерн, выступая в поход на север, сдержал обещание и отправил его на восток вместе с караваном, идущим к китайской границе. Через двенадцать дней пути караван без приключений достиг Хайлара — видимо, пограничные посты были подкуплены.
Очень сомнительно, что Оссендовский приложил руку к «Приказу № 15», так как был знаком с Ун-герном только 9 дней. Барон, будучи хозяином жизни и смерти на территории Монголии, контролируемой Азиатской конной дивизией, огласил несколько сот распоряжений и приказов. Он спокойно мог сам отредактировать этот приказ, в крайнем случае приказать это сделать кому-либо из штабных служащих.
Оссендовский, распространяясь позднее о своей роли в проведении конференции в Улясутае, которая могла дать возможность команде уйти в Китай без лишнего кровопролития и передать власть монгольской администрации, вспоминал Бурдукова как делегата, пособничествовавшего большевикам. Он писал, что вместе с другим поляком, представителем американской фирмы, ему удалось «убедить (Бурдукова. — Прим. ред.) в том, что его начинания закончатся либо пулей во лбу, либо петлей на шее». Теперь мы знаем причину антипатии этих двух господ.
Делегация Дальневосточной республики, прибыв на переговоры в США, привезла опубликованную на страницах газет «Pekin» и «Tientsin Times» корреспонденцию барона Унгерна с его агентами. В читальном зале Нью-Йоркской публичной библиотеки можно ознакомиться с ее содержанием. Особенно интересным является последнее письмо под номером 986, высланное 20 мая 1921 года некоему Григорию. Оно содержит что-то вроде политического кредо. Его адресатом, вероятно, являлся атаман Семенов. Обратим внимание на дату: именно в этот день Азиатская конная дивизия оставила Ургу, двинувшись на север, а Оссендовский направился на восток, именно туда, где находился получатель корреспонденции. Вероятно, что он ее перевозил. Предоставим слово барону:
«Азиатская конная дивизия. Урга, 20 мая 1921 г. № 986.
Григории, я хотел бы сообщить тебе о событиях в Монголии. Теперь нет революционных китайских отрядов на территории наших действий. Их главные силы были разбиты и полностью уничтожены. Серьезная кампания, имевшая цель соединить Внутреннюю и Внешнюю Монголию и включить в состав Великой Монголии племена Восточной и Западной Монголии, была проведена с большим успехом, и я уверен в конечном триумфе Вогдо-гегена и моих стараний. Теперь главное внимание я концентрирую на провинциях Восточной Монголии, которые должны служить барьером перед революционной агрессией Китая, и после этого останутся средства для аннексии Западной Монголии. Согласно принятому плану, эти провинции не будут подчиняться Совету министров в Урге, но сохранят автономию как новые аймаки со своими собственными судами, правом и административными структурами, а также общественными обычаями. Только военное и финансово-экономическое единство в благословенном Богдо-гегеном оборонном союзе. Цель этого союза двояка. С одной стороны, это возможность соединения всех племен монгольского происхождения вокруг одного центра, с другой стороны, военная и моральная охрана от гнилого Запада, который остается под влиянием безумной революции и потерял мораль во всех своих проявлениях, как физических, так и духовных. Что касается Кобдо и Урянхая — за них я спокоен. Жители этих регионов, древние тувинцы и сойоты, готовы присоединиться к нам, испытывая на себе иго Китайской республики и тяжелой руки коммунистов и большевиков.
Следующим этапом в революционном движении является Азия, движение под лозунгом „Азия для азиатов“ означает создание Королевства Центральной Монголии, которое должно соединить все племена монголов. Мне удалось установить контакт с киргизами через высланное письмо влиятельному лицу, бывшему члену Думы, очень образованному киргизскому патриоту и потомку ханов Золотой орды, которая господствовала от Иркутска до Волги. Подобным методом ты должен управлять событиями в Тибете из Пекина, китайском Туркестане и в первую очередь в Sinkiangu. <…>.
Необходимо спасти Китай от революционной смерти посредством возрождения маньчжурской династии, которая так много сделала для монголов и которая приобрела бессмертную славу. <..>.
Я начинаю перемещаться на север и в скором будущем начну действовать против большевиков. Если только мне удастся дать мощный и решительный импульс всем отрядам и людям, продолжающим борьбу с коммунистами, и как только я увижу организованное восстание в России под предводительством порядочных и преданных своему делу людей, я направлю свои действия на Монголию и объединенные с ней провинции с целью реставрации маньчжурской династии, которую я считаю единственным центром борьбы с мировой революцией. <…> Будущее России, разбитой морально, духовно и экономически, ужасно и невообразимо. [Восток] единодушно поднимается против духа революции. Теперь этого нельзя ожидать от западных держав. Их беспокоит только сохранность их капитала и собственности с принятием революционных сил. <..> Вывод один: революция победит, культура высшего порядка падет в руинах перед атакой грубой, алчной и невежественной толпы, охваченной революционным безумством и уничтожением, ведущим к мировому иудаизму. Философия их религии — око за око — внедрена в жизнь, а каноны Талмуда призывают использовать любые методы для достижения цели евреев: уничтожения государств и наций. Обрати особое внимание на действия еврейских капиталистов, участвующих в нашей работе. <…> Пожалуйста, уговори Фушана, товарища по партии курильщиков опиума, чтобы он выслал мне автомобилем опытного монгольского дипломата, он мне необходим. Мне также нужен подходящий представитель объединенных китайских магометан. Также необходимо, чтобы вышеназванный Фу-шан повлиял на богатых князей, генералов-монархов и купцов, чтобы они приобрели типографию и начали издавать хорошую газету, провозглашающую реставрацию монархии под жезлом маньчжурской династии. <…>.
Если ты случайно имеешь доступ к беспроводной станции, сообщи нашей радиостанции в 9 часов утра по харбинскому времени „J.U.T“, используя код „Восток“, а я соединю.
P.S. Не спи там, проснись. Что поделывает мой чародей? Все, что он предсказывал, сбылось. Чахар, которого я к тебе посылал, оказался преступником и подлецом. Не верь ни единому его слову. Доверяй „профессору“.
Пять месяцев спустя, 26 сентября 1921 года, корреспондент информационного агентства Рейтер телеграфировал из Шанхая: «Семенов объявил войну Меркулову и выехал в Америку. Генерал Семенов прибыл в Шанхай из приамурской области, без денег. Его лишили звания атамана, данное Советом (Радой) казаков. Он утверждает, что уезжает в Америку с дипломатической миссией, и надеется, что вернется весной. В последнее время у генерала было много проблем. Предыдущей весной, когда войска интервентов заняли Владивосток, я, переодевшись, доехал до города, где был свидетелем президентских выборов своего конкурента — Меркулова. В результате борьбы этих двух людей была упущена власть белых в Восточной Сибири. Ищущий приключений лихач генерал Унгерн-Штернберг был предоставлен своей судьбе на границе между Монголией и Дальневосточной республикой. Маленькая армия Унгерна была разбита отрядами красных, которые ударили, когда сориентировались, что неоткуда ждать помощи. Как следует из „Московских известий“, он был схвачен врагами и расстрелян. Бессмысленная жертва барона Унгерна-Штерн-берга и его армии, парализованная инициатива белых во Владивостокском округе, сдержанное отношение японцев к белогвардейцам — это результаты конфликта Семенов — Меркулов». Братья Меркуловы, богатые сибирские купцы, продержались у власти недолго.
Истинная причина, по которой японцы оставили барона на произвол судьбы, не могла быть известна корреспонденту. Развитый военный флот «Страны Цветущей Весны» требовал все больше жидкого горючего. Возможность использования сахалинских нефтяных месторождений стоила любых жертв. Их использовали противники последнего монгольского хана. От имени Дальневосточной республики переговоры проводил министр иностранных дел этого эфемерного буферного явления Юрин Джевалтов-ски. Он обещал уступить. Ему поверили. В большевизме он окончательно разочаровался лишь четыре года спустя и вернулся в Польшу, где при достаточно загадочных обстоятельствах окончил свою жизнь. У ЧК были длинные руки.